Виксар - Мечта обретённая

Интуиция продолжала тянуть его куда-то, наворачивала круги и заглядывала в глаза: «давай, нужно искать, не останавливайся!». Но все мысли шли вразнобой, и понять нужное направление Монах был совершенно не в силах.

Сколько всего важного…

Ладно, пойдём простым путём. Оборвав разом все мысли, он сконцентрировался на самом Мике, моделируя его поведение, эмоции.

— О чём я?.. Ах да, отказ от свободы. Ну, хорошо. Тогда попробуй просто представить, что тебе нужно выбрать между настоящей любовью и настоящей свободой. М? — стоп. А не та ли это картинка сложилась?.. — Хотя… ты ведь уже выбрал, да?

— Что? — Мик напрягся.

— Лина… Вы потому и поссорились, что она предложила тебе перейти к нормальным отношениям… а не встречаться раз в пять дней. — Выводы щёлкали в голове один за другим, Монаха настолько затянул процесс, что он всё больше терял связь с реальностью. И даже не осознавал, что самым бессовестным образом нарушал сейчас правила Одиночек, запрещавшие вмешиваться в столь личные дела без прямого одобрения. Но и Мику, похоже, сейчас было не до правил. — Ты отказался: понял, что для этого пришлось бы пожертвовать свободой. Причём ты, вероятно, сам поставил для себя этот выбор, Лина же просто хотела чего-то большего, чем есть сейчас. Она тоже Одиночка, понимала, насколько тяжело будет для тебя поступиться прежним образом жизни…

Монах поднял глаза, остановил размышления и сосредоточился на окружающем. Перехватил растерянный взгляд Мика — и уже не отпустил, выбирая из него все эмоции, все мысли. Всё, что несло хоть малую долю информации.

— Нет, это уже потом ты задумался о свободе. В тот момент ты, скорее всего, просто был шокирован тем, что она тебя любит. Любит по-настоящему. Что для неё это стало не просто отношениями, а смыслом жизни. А может, ты прошёл по мыслям дальше и понял, что видишь перед собой первого человека, который как раз таки не побоялся обменять весь смысл свободы на всю искренность любви? И испугался этого?..

— Хватит!

Мик вскочил. Вцепился дрожащей рукой в перила крыльца.

— Ты… я не давал тебе права говорить об этом!

Монах замолчал, не отрывая взгляда, хоть для этого ему и пришлось задрать голову.

— Я и подумать не мог, что ты сможешь узнать всё это, — прошептал Мик. — Черт…

Он рухнул обратно, закрывая голову руками.

— Да… так всё и было. Ты, грёбаный психолог, пастор-самоучка, ты прав…

— А ты? — Монах грустно улыбнулся. Отстранённо заметил наступившую в голове тишину: интуиция наконец замолчала.

— Что?..

— А ты — прав?

На этот раз Мик убежал в дом, захлопнув за собой дверь.

Всё. Пора идти. Он и так нарушил сегодня достаточно правил. Монах поднялся с земли и произнёс:

— Спасибо за разговор, — и то и другое было частью необходимого ритуала, хотя и выглядело сейчас явной насмешкой. Но только после этого он переместился к себе.

Да, ну и денёк. Ещё не закончился, а информации, над которой можно было подумать, он получил уже столько, что…

Кстати…

Сев в тени ясеня, Монах погрузился в себя, разбирая мысли и отделяя их от эмоций.

— Есть, — радостно произнёс он через несколько минут. — Похоже, я знаю, с какой стороны за тебя браться.

И улыбнулся.

Практичность Альдена, отражавшаяся буквально во всём в Новой Римской империи, считалась его визитной карточкой среди Правителей. Правда, одни считали, что именно ей он и руководствуется и только в конце основной работы накидывает на голые логические принципы мягкие покровы изящности. Другие им возражали, дескать, император слишком честен для такого и всего лишь старается не создавать красоту, долговечность которой не может быть гарантирована чем-то менее значимым, чем практичность.

Сам Альден не знал, что следует за чем в процессе создания. Он просто хотел сделать как можно лучше и, имея такую возможность, делал.

Отчасти выбивался из этой закономерности, отчасти продолжал её город-крепость Аргентум.

Главной составляющей в союзах всегда были отношения между Правителями. Общие манёвры, объекты двойного подчинения, пересмотр в тактических целях государственных границ — всё это служило в военное время надстройкой над ними, а в мирное индикатором, показывающим реальный уровень доверительности между первыми лицами. Иногда хватало одной-двух средней силы обид, чтобы Правители не смогли договориться о ролях и степени участия каждого из них в начавшейся войне. Как правило, в таких случаях инферналы довольно быстро прорывали линию фронта и доходили до чьей-нибудь столицы, хорошо если до одной.

Знание этого витало в воздухе во все времена, достаточно было вникнуть в хроники здешней истории, которая в той или иной форме, но сохранялась. Тем не менее, союзы продолжали с удручающим постоянством распадаться по одинаковым причинам; тех, что пали в честной борьбе, не разбившись на отдельные государства под давлением эмоций, было один на десяток.

Правители, входившие в нынешний союз, всё это учитывали. Руководствуясь не только национальными мотивами, но и соображениями коллективной безопасности, они постарались изначально выстроить отношения между собой таким образом, чтобы ничто ситуативное не смогло отразиться на них и не привело к всеобщей погибели.

Когда пришло время принимать эстафету поколений, союзники подняли давно подготовленные планы и начали реализовывать грандиозные по масштабам замыслы. В случае их успеха три разных и по идеологии, и по характеру управления, и по культуре государства превращались в единое военное и экономическое пространство; интересы свободного развития были добровольно отринуты в пользу интересов народов.

Процесс сближения ни для кого не прошёл легко, но первое место по значимости перемен безоговорочно заняла Новая Римская Империя. Изначально простиравшаяся от моря до моря, она оставила прежние границы и за несколько лет освоила южные территории, окончательно соединившись с Сумеречным братством и дотянувшись до Эльфийской республики. Чтобы сгладить неизбежные социальные последствия, а заодно обуздать торговые пути, получившие внушительный стимул к развитию, были с нуля построены два новых мегаполиса, ставших настоящим символом самоотверженности римлян.

Конечно, некоторые из них пошли на принцип, отказавшись признавать новые границы. Те, кто победнее, объединялись и группами уходили в оставленные районы, где заселялись в брошенные деревни, окружённые ничейными полями. Люди побогаче приобретали, лелея ностальгию, недвижимость в Аргентуме, цены на которую опустились вместе с утратой статуса значимого транспортного узла. И те и другие свои потребности таким образом вполне удовлетворяли.