Виксар - Мечта обретённая

— Всё сугубо добровольно, — Альден быстро приходил в себя, и даже более, учитывая его первоначальное состояние. Закинув руку на спинку скамейки, он стал жестикулировать другой: — Допустим, он занимается этим всю жизнь. За это время успевает смениться… сколько? Пусть будет одна десятая часть всех Одиночек. Подойдёт?

— Наверное, — кивнул Монах.

— После его смерти вызывается второй, на тех же принципах. Проблем за это время никаких не было, всё делалось по-честному. Один трудится, а все остальные освободились от необходимости проводить определённую процедуру. Согласятся они повторить?

— Думаю, да.

— Хорошо, повторяют. За это время успевает смениться ещё десятая часть. После смерти второго вызывается третий. Понимаешь, куда я клоню?

— Что все Одиночки сменятся и в итоге новые будут ждать, что кто-то возьмёт на себя обязанность сбора, потому что так привыкли, — Монах улыбнулся. — Я знаю этот механизм, его вывели в эксперименте с обезьянами. Но Одиночки тем и отличаются, что выше всего ставят личные права. Все имеют право не вызываться занимать это место.

— И что будет? — поинтересовался Альден, нисколько не смущённый тем, что его замысел вроде как не оправдался. Монах пожал плечами:

— Ничего. Вернётся как было.

— Несмотря на то, что все будут ждать, что кто-то да вызовется?

— Ну да. Права есть права.

— Хорошо. А теперь представь, что все эти полсотни — твои друзья. И ты можешь вызваться. Сделаешь это?

— Если не захочу, то нет. Это моё право. И они поймут.

— Что значит «поймут»?

— Ну… поймут.

— Простят?

Монах задумался. Впереди виднелась ловушка.

— Нет, они не станут обижаться. У них те же самые права, так что они поймут, почему я не стал этого делать.

— А они обязаны?

Плохо совместимое с понятием «Одиночки» слово вдруг приблизило ловушку, почти, казалось, обойдённую.

— Что обязаны?

— Понимать тебя. У них есть такая обязанность?

— У Одиночек нет обязанностей, — Монах покачал головой.

— То есть ты полагаешься на то, что они поймут тебя и не станут обижаться?

Бах — один «старый» контур мышления врезался во второй.

Одиночка встряхнул головой, заставляя её работать:

— Это очень высокая вероятность.

— Но, полагаю, тебе не нужно объяснять разницу между закономерностью и вероятностью? — Альден выглядел довольным. Разговор тем временем продолжался. — Итак, ты можешь занять это место. Хотя не обязан. И твои друзья знают, что ты можешь занять это место и таким образом облегчить им жизнь.

— Кажется, я понял, о чём ты, — Монах посмотрел в ответ. — Нет, они совершенно точно не порвут отношения. Они, конечно, не обязаны этого не делать, но за это я могу поручиться.

— Нет необходимости, никто не говорит о разрыве. — Альден чуть наклонился вперёд, уменьшая расстояние. — А вот как ты будешь чувствовать себя, зная, что мог занять место и помочь тем самым своим друзьям, но не стал этого делать?

Всё упиралось в понятие «друзья». Друзья — это те, кому ты доверяешь…

А доверия нужно добиваться…

Тем более — обоюдного доверия.

— Думаю, я почувствую себя виноватым, — негромко ответил Монах.

— Я тоже так думаю, — кивнул император и вернулся в прежнее положение. — Так вот, свобода Правителей — это когда ты никому ничего никогда не обязан. Более того, ты не обязан даже следовать установленным правилам и соблюдать чьи бы то ни было права. Хочешь — можешь уничтожить все те полсотни друзей, перед которыми чувствуешь вину. Вычеркнуть из реальности. И создать полсотни новых, перед которыми никакой вины нет. И ничего тебе за это не будет. А единственное, что ты сделать не можешь — не не вправе, а именно не можешь, — заставить вот это, — Альден согнул палец и постучал по груди в области сердца, — не чувствовать себя виноватым, когда предаёшь друзей. Которых у тебя, на самом деле, миллионы. Ровно столько, сколько составляет население твоей страны.

Так и не сумев отыскать новую ловушку, Монах уточнил:

— Но ведь можно же никого не предавать? Государства устроены иначе, чем простые сообщества. Если какая-то должность освобождается, на неё тут же найдётся замена, независимо от твоих действий. И в результате никто не пострадает.

Альден покачал головой:

— Предательство это иметь возможность и не помочь. А если рассматривать наши государства, в этом мире, то самые большие возможности не у того, кто сидит на троне. А у того, кто создал всю страну. Понимаешь разницу?

— Но ведь если на троне будет кто-то сидеть, он так или иначе будет заботиться о населении. И никто не окажется предан.

— Формально да. Но фокус в том, что, если что-то пойдёт не так, ударит это в любом случае по тебе.

— По…

Император молча постучал пальцем в области сердца, и Монах осёкся.

Спустя несколько долгих минут, в течение которых Одиночка устаканивал совершенно расклеившееся на составляющие восприятие, он заметил, что процесс изменений подошёл к концу. Альден, так же сидевший напротив, в той же позе — разве что чуть повернул голову, подставив лицо солнечным лучам, стал похож на тот самый образ, который сложился в памяти Монаха под влиянием рассказов Маркуса.

Уверенный, ироничный, активный, — вспомнилась характеристика, к которой он был привязан. Не активный. Ироничный лишь слегка. Получается, уверенный? Разговор прибавил ему уверенности? Как странно.

Но из этого следует, что у императора личностный кризис. Завязанный не на что иное как на категорию Правителей.

— У тебя всё получится, — произнёс Монах.

Альден перевёл на него удивлённый взгляд:

— Что?

Неизвестно, что он увидел в глазах Монаха, но его лицо моментально преобразилось обратно. Ненадолго вернувшаяся уверенность в себе растаяла без следа.

Сердце заныло.

Секунду назад собиравшийся сказать что-то тёплое и ободряющее, Одиночка вдруг ясно понял, что этого не хватит, и начал спешно придумывать другие варианты. Само собой у него вырвалось, поперёд всех оценок и барьеров:

— Хочешь научиться координатному перемещению?

Глаза Альдена расширились настолько, что, казалось, он сейчас упадёт с сердечным приступом. Но — радости, которая могла бы быть причиной такой реакции, в них не наблюдалось.

«Зачем, зачем, зачем, — билось тем временем в голове у Монаха. — Я не должен рассказывать, не должен…»

— Нет, — наконец, выдохнул Правитель.

Теперь, верно, глаза полезли из орбит у Монаха.

Император твёрдо повторил:

— Нет.

— Почему? — спросил Одиночка, не в силах уже осознавать какие-либо эмоции.

— Нельзя. Сорвусь. Погибну зря. — Сглотнув, закончил: — И вместе со мной погибнет страна.

«Всё. Достаточно. Это всего лишь первый разговор! Достаточно!»