Ульяна Динова - Я беду от тебя отведу

— Сейчас разберёмся…

Когда я закончила и уже собиралась проводить свою клиентку, тщетно пытавшуюся расплатиться со мной, бабушка подкараулила меня у двери и поманила пальцем в свою комнату.

Я упорно избегала брать деньги от своих посетителей, которых не приглашала, но сейчас бабушка попросила меня взять их.

— У тебя же есть дар, — убеждала она. — Всё-таки она была права. Возьми деньги. Эта девица богатая, а мы почти нищие. Ты посмотри, как мы живём. Если не хочешь брать их для себя, возьми хотя бы для меня. Дом-то наш скоро совсем развалится…

Жалость и совесть боролись в моём сердце.

— Я подумаю… — пообещала я.

— Ты подумай, подумай. Однако я считаю, что нет ничего зазорного в том, чтобы взять немного денег за свою работу.

— Но кто — ОНА? — спросила я бабушку. — В чём она была права, и о ком идёт речь? Ты уже не в первый раз произносишь эту фразу.

— Да это я так… ерунду болтаю… — махнула рукой бабушка, быстро укрываясь на кухне и начиная греметь кастрюлями.

— Майя, — окликнула меня девушка из коридора.

— Всё нормально, — сказала я, вернувшись и открывая ей дверь. — Не забудьте прислать мне результаты вашего обследования, как мы и договаривались.

Через три дня главврач Сергей Вениаминович вызвал меня к себе в кабинет и, избегая смотреть мне в глаза, попросил написать заявление на увольнение по собственному желанию.

— Майя, видишь ли, такое дело… Ипатов наотрез отказывается работать с тобой. Мне очень жаль. Лично я против тебя ничего не имею. Но мы уже нашли другого человека.

— Интересно, почему? — поинтересовалась я, проглотив комок обиды. — Да, конечно, бывает, мы не всегда с ним ладим, но это ещё не повод…

— Люди разное о тебе говорят.

— Что говорят? — с вызовом спросила я.

— Говорят, ты ведовством занимаешься, ну и разного рода магией, а мы — люди науки — не приветствуем подобного и считаем неприемлемым, чтобы в наших рядах находились те, кто развращает неустойчивые умы всякой фантасмагорией и искажает правильное представление о действительном. В общем, на сегодняшний день ситуация такова: или Константин, или ты. Я как мог пытался уладить конфликт, но… Короче, напиши, пожалуйста, заявление.

— Вы что, тоже меня боитесь? — возмутилась я. — Верите сплетням? Скажите, разве я плохо справляюсь со своими обязанностями?

— Не в этом дело. Даже и не знаю, как сказать… Трудно подобрать слова… — лицо главврача приняло болезненное выражение, и он, нахмурив лоб, стал тереть левую руку чуть повыше локтя. Я увидела очень тонкий сосуд на входе в сердечный желудочек, кровь плохо поступала в него и, накапливаясь, пульсировала в этом сосуде, растягивая и без того его истончённые стенки.

— Я всё поняла, — тихо произнесла я, не глядя на него, и добавила: — Берегите сердце.

— Подожди… — он посмотрел на меня каким-то растерянным взглядом.

— Прощайте! — звенящим от обиды голосом бросила я, срывая с себя халат и со стуком захлопывая дверь.

Вот дела… Вдобавок ко всему прочему, я ещё и лишилась работы. Но, возможно, это и к лучшему. Значит, теперь у меня будет больше времени на то, чтобы совершенствовать свои способности; и раз уж судьба не оставляет мне никакого иного выхода, то придётся зарабатывать на жизнь этим странным даром целительства, так внезапно свалившимся на меня. Немного поразмыслив и поборовшись с голосом совести, я приняла решение, что всё-таки буду брать деньги за свою работу, но только от достаточно состоятельных клиентов, а остальным стану помогать, как и прежде, бескорыстно, не делая различий по какому-либо признаку.

Два дня спустя после моего увольнения нас с бабушкой посетил священник из местного прихода. Я собиралась испечь кулебяку и замешивала тесто на кухне, когда увидела в окно его красную «Ниву» возле наших ворот. Обычно на ней он или его жена «попадья» ездили на рынок за яйцами, маслом, творогом и прочей снедью. Детей у них было пятеро, и все они — от мала до велика — как на подбор с какими-то безучастными, отрешёнными лицами, словно чувства обычной человеческой радости были им чужды либо вообще незнакомы.

Его приезд показался мне не случайным, и снова у меня в душе появился неприятный холодок, будто от предчувствия беды.

Он достаточно долго выгружал из машины своё тучное тело.

Бабушка открыла ему дверь.

— Что вы хотели, святой отец? — поинтересовалась она не слишком-то дружелюбным тоном.

Я вышла из кухни в коридор, вытирая испачканные в муке руки.

— Да вот зашёл посмотреть на предполагаемое «логово ведьм», как люди судачат, — поведал он нам о цели своего визита.

— Увидели? — с насмешкой спросила бабушка. Меня удивило её странное ехидство.

Батюшка страдал сильной одышкой и, вероятно, тахикардией, судя по цвету его лица. Я принесла ему стул из своей комнаты, на который он тут же тяжело опустился, даже не поблагодарив меня.

— Вижу, что не богато живёте, — сказал он, разочарованно разглядывая растрескавшиеся половицы, выцветшие обои на стенах и старую ветхую мебель из ДСП производства конца 70-х годов.

— Может быть, стоит задуматься о том, что колдуны и ведьмы все в миллионерах ходят да в правительстве упырями сидят? — не без ехидства предложила ему бабушка.

— Я тебя ни разу не видел в церкви, — обратился священник ко мне, никак не отреагировав на бабушкины колкости. — Ты атеистка, или есть какие-то другие убеждения?

— Да, я не хожу в церковь, и в основном из-за людей. Им не нравится моё присутствие и ещё… Разве обязательно нужно посещать службы, чтобы верить в Бога? Лес, река, небо и звёзды — вот мой Бог. Это всё его прекрасные творения, как и мы. Я вижу его в каждом проявлении природы, я чувствую это.

— Это называется язычеством, дочь моя, — категоричным тоном заявил он, недовольно насупившись.

— Это вовсе не язычество, — возразила я. — По крайней мере, я так не считаю. Это нечто другое. Я просто доверяю своим чувствам, а не тому, что написано в евангелии, особенно в его переводах, где многое может быть искажено по сравнению с первоисточником. Вера не должна быть настолько слепой… Я так думаю.

— Ты ещё слишком молода, чтобы рассуждать о таких вещах, как вера. Чувства не всегда бывают от Бога, но и от лукавого тоже. Ты что-нибудь слышала об одержимых бесами?

— Вы считаете меня одержимой? — спросила я, даже не собираясь его переубеждать. Это было бы то же самое, что пытаться разговаривать с кем-то на разных языках без понимания смысла сказанного.

— Я не могу утверждать этого наверняка, но предположения таковые имеются.

— Знаете, батюшка, спасибо вам большое за то, что так беспокоитесь обо мне. Но не о моей душе вам стоит волноваться. Есть очень много людей, которые нуждаются в ваших наставлениях гораздо больше, чем я.