Никки Каллен - Арена

…Это была страна легенд, страна историй; место, из которого не уйти. Клавдия поняла, что не уйдет, даже если никогда не осмелится прийти к Лукашу, и осень будет длиться вечность — всю ее жизнь. Она училась готовить: сладкие каши на завтрак, кексы, сбитни, варенье — ягоды и фрукты покупали в других странах Менильена; фаршированных уток и гусей; паштеты и рагу; мыла посуду и полы, носила воду, стирала, гладила, ухаживала за скотиной, доила коров — простые и волшебные вещи. Училась шить и вязать, и даже плести кружева и ткать полотно, заводить тесто и вести долгие разговоры осенними синими вечерами; Эмбарж не делали разницы между собой и слугами: все садились за стол вместе, все говорили друг другу «ты», помогали друг другу; Хлоя полюбила Клавдию, иногда прибегала к ней ночью, залазила в кровать, рассказывала что-нибудь девичье; а потом они спали в обнимку. Хлоя даже научила Клавдию колдовать; «у меня не получится», — говорила Клавдия; «почему, — не понимала Хлоя, — это же просто, это как счет и чтение»; и Клавдия действительно заучила несколько заклинаний: чтобы белье быстрее сохло, чтобы не пошел или пошел дождь, подул или не подул ветер, чтобы тесто быстрее поднялось; ну и конечно же, чтобы кожа была нежнее шелка, глаза блестели, губы и щеки сияли, а руки и ноги не гудели так после целого рабочего дня. И еще лечебные отвары — это нравилось Клавдии больше всего, только травы тоже были привозные, и Хлоя переживала, что сила не та: вот если собирать их самой, на лугах, приговаривая, напевая…

У Клавдии была своя комната — маленькая, будто на чердаке или келья; стены обшиты деревом, светлым, бледно-золотым; из такого же дерева была сделана мебель: кровать с занавесками, маленький столик с тазом для умывания, несколько табуреток, шкафчик, полный белья, разноцветных юбок и полосатых чулок, и кресло-качалка у окна; окно выходило в сад, сейчас голый, но летом — «когда-нибудь же придет лето, — говорили в поместье, — о, как хорош наш сад летом, хорош, как влюбленная впервые и сразу взаимно девушка». Постель пахла сухими цветами; и одеяло лоскутное; над столиком — зеркало, в которое Клавдия смотрела редко, но, когда смотрела, понимала, что хороша, как сад, и всегда улыбалась своему отражению. Ей казалось, что она опять у дедушки, только та комната была красной, а эта — золотая; еще одна раковина; «я никогда не выйду наружу». Как прекрасен Менильен; Клавдия гуляла по уже родным лугам и лесам, но ни разу не поворачивала к башне — зачем? Менильен проник в ее кровь, сказка, янтарь, мед, ей казалось, что она родилась здесь — здесь, в Средиземье, Шире и Нарнии. Сколько минуло лет или недель — она не знала; здесь был свой календарь, но осень сбивала всех с толку, и иногда за столом спорили, прошел уже праздник Воды или еще впереди…

— Клавдия, надо испечь пирог, не просто пирог — самый лучший пирог, ведь скоро праздник, — сказала однажды утром Хлоя.

— Опять? Как у вас любят праздники. Что на этот раз?

— День рождения принца Лукаша. Все незамужние девушки в стране, принцессы и служанки, пекут пироги в день рождения принца, если принц не женат, и отправляют их во дворец. Ты ведь не замужем? — засмеялась. — Этому обычаю уже тысяча лет. Его отцу пекли пироги, его дедушке, его прадедушке, его прапрадедушке — хоть война в Менильене, хоть осень.

— И принц ест все эти пироги? Толстенькие, должно быть, у вас наследники престола.

— Нет, что ты. Какая ты смешная. Принц выбирает один на вид — и если ему понравится и его вкус, то он приглашает девушку во дворец, танцует с ней, ужинает, дает приданое. Ах, сколько ни колдовала, мой пирог ни разу не выбрали.

— А ты хотела бы?

— Конечно! Принц Лукаш такая душка.

— Ты же говоришь, он покойник почти.

— Перестань, Клавдия. Ты просто не видела его никогда.

— Не видела. А ты видела?

— Да. Мы были в городе, на ярмарке, и он тоже пришел; он простой и веселый; слез с коня и стрелял по яблокам из лука на приз.

— Выиграл?

— Конечно. Он же принц. Он попал во все яблоки, выиграл огромного игрушечного медвежонка и подарил его одной девочке…

— Не тебе?

— Не мне. Ух, как я рыдала!

— Представляю. Какой он? Какие у него глаза? Волосы? Рост? Улыбка?

— Не помню, — и Хлоя улыбнулась. — Если бы он был моим парнем, моей судьбой, я бы знала, а так — просто сияние. Понимаешь?

Клавдия кивнула, и они пошли на кухню вместе; никто им не мешал сегодня, все знали: девочки пекут пирог принцу, это святое. Лисбет приготовила обед, а они сидели каждая у своего теста, Хлоя что-то шептала — заклинания, догадалась Клавдия; сама же она знала, какие нужны, но не сказала, пусть будет, какой будет. «Ты уже все?» — заглянула Хлое через плечо; «нет, что-то не подходит» «ставь уже в печь; не обижайся» «я не обижаюсь, очень нужен мне ваш принц»; Хлоя поставила свой пирог, сладкий, с ягодами, ушла за вышиванием; а Клавдия достала медленно из выреза рубашки теплое-теплое кольцо — она носила его все это время как нательный крестик; теперь оно должно вернуться к хозяину. «Выздоравливай, Лукаш, — прошептала она и вмяла кольцо в начинку — грибы с мясом и зеленью, — я помню, какие у тебя глаза, — карие…»

Пироги отвез в город сам Анжей, вернулся с подарками: травы, ягоды, шоколад, атласные шнурки на корсет; за ужином выпили за здоровье принца Лукаша, Клавдия чуть-чуть пригубила, хотя вино у Эмбарж было дивное, медовое, сладкое, нежное и горячее, как некоторые сны; «наверняка это колдун-ворон, Корнелис, кто еще мог пожелать ему такого зла?»; «он сам», — хотела сказать Клавдия; а утром ранним, еще туман стелился по земле, в ворота постучали — громко, будто арестовывать пришли.

— Что случилось? — все столпились в столовой, за широким длинным столом, смотрели в окна; Анжей открыл ворота — въехал всадник на белом коне, сбруя из золота с зеленым и алым.

— Это из города, видишь, цвета короля, — и Хлоя вцепилась зубами в пальцы, глаза ее стали большими-пребольшими.

— Девушка, которая испекла пирог с грибами, девушка по имени Клавдия, — посланец короля был высоким, стройным, молодым, легкие доспехи, меч под плащом; «наверное, они друзья, — подумала Клавдия, — охотились вместе, а теперь он постоянно путешествует, ищет лекарство, что-нибудь, и вот — приехал за мной; такое можно доверить только лучшему другу…»

— Это я, — сказала она.

— Здравствуйте. Одевайтесь, мы едем к принцу, принц выбрал ваш пирог: попробовал — и он пришелся ему по душе.

— Принцу стало лучше?

Рыцарь взглянул хитро на Клавдию и улыбнулся, кивнул:

— Лучше.

Она пошла в свою комнату, одеваться; что же делать, придется говорить, конечно, так легко от Лукаша не отделаешься; в комнату постучали — Хлоя; «заходи, Хлоя»; та влетела, в ночной рубашке, кинулась ей на шею: «о, Клавдия, как тебе повезло, ты чужеземка, но принц выбрал тебя, как здорово! нет, не надевай это, я тебе принесу свое самое лучшее платье, у нас же с тобой один размер» «ну, я же не замуж иду, — отбивалась Клавдия, — я просто еду в гости — позавтракать там, или на что он еще способен» «нет, Клавдия, ну пожалуйста»; Хлоя убежала; и прибежала, кинула на кровать платье — простое, но при этом чудесное: нежно-голубое, до самого пола, с длинными рукавами, на корсете серебряная вышивка. Платье цвета неба — вспомнила Клавдия.