Уильям Гибсон - Нейромант

Он пошел на чердак, погрузившись в воспоминания о Флэтлайне.

Он провел большую часть своего девятнадцатого лета в "Джентльмене-Неудачнике", потягивая дорогое пиво и наблюдая за ковбоями. Он никогда не притрагивался к деке, но уже знал, чего он хочет. В то лето были еще по крайней мере двадцать подающих надежды кандидатов, толпящихся в «Неудачнике», каждый был на побегушках у какого-нибудь ковбоя. Других путей научиться ремеслу не было.

Все они слышали про Поли, жокея-деревенщину с обочины Атланты, кто пережил смерть мозга за черным льдом. Слухов о нем ходило очень мало — на уровне уличной болтовни, и они мало что могли рассказать о Поли, кроме того что он совершил невозможное. "Это было что-то большое," поведал Кейсу за кружку пива один из мечтателей, "но кто знает, что? Я слышал, может быть это бразильский фонд зарплаты. Ну по-любому, мужик был мертвым, выпал в плоскость, смерть мозга." Кейс смотрел сквозь толпу бара на кряжистого мужика в рубашке с длинными рукавами, что-то свинцовое было в оттенке его кожи.

"Пацан," скажет ему потом Флэтлайн, месяцы спустя в Майами, "Я как те ебаные ящеры, сечешь? У них по два, бля, мозга, один в башке и один в хвосте, двигает ихними ногами, которые из жопы растут. Стукнулся в эту черную штуку, только задний мозжара и выдюжил."

Ковбойская элита в «Неудачнике» сторонилась Поли и относилась к нему как-то настороженно, почти подозрительно. МакКой Поли, Лазарь киберпространства…

И его сердце в конце концов сдало. Его русское сердце, имплантированное в лагере военнопленных во время войны. Он отказался от его замены, объяснив, что ему нужно было это особенное биение для сохранения чувства времени. Кейс ощупал пальцами бумажку, которую Молли дала ему, и поднялся по лестнице.

Молли посапывала на темперлоне. Прозрачная шина пролегала по ее ноге от колена и не доставая нескольких миллиметров до промежности, кожа под жесткой микропоркой испятнана синяками черного цвета, переходящего в грязно-желтый. Восемь дермов, каждый своего размера и цвета, ровной линией угнездились на левом запястье. Трансдермальный модуль «Акаи» лежал рядом, его тонкие красные провода уходили к тродам под шиной.

Он включил лампу рядом с «Хосакой». Четкий круг света упал прямо на конструкт Флэтлайна. Он вставил модуль с кое-каким льдом, присоединил конструкт, и подключился.

Это было в точности такое же ощущение, как будто кто-то читает через твое плечо.

Он кашлянул.

— Дикс? МакКой? Это ты, мужик? — Его горло пересохло.

— Эй, братан, — сказал голос из ниоткуда.

— Это Кейс, мужик. Помнишь?

— Майами, подмастерье, быстро учился.

— Что ты помнишь последним, перед тем как я заговорил с тобой, Дикс?

— Ниче.

— Погоди. — Он отсоединил конструкт. Присутствие кого-то исчезло. Он снова подсоединил конструкт.

— Дикс? Кто я такой?

— Ты меня подвесил, Джек. Ну и кто ты, блядь, такой?

— Кей… твой друган. Напарник. Как дела, мужик?

— Хороший вопрос.

— Помнишь себя здесь, секунду назад?

— Нет.

— Знаешь, как работает слепок личности, зашитый в память?

— Конечно, братан, это аппаратный конструкт.

— Так если я его подключу к своему банку, то я могу дать ему связную память, в реальном времени?

— Вроде так, — ответил конструкт.

— Окей, Дикс. Ты — конструкт. Понял меня?

— Ну раз ты так говоришь, — сказал конструкт. — Кто ты?

— Кейс.

— Майами, — сказал голос, — подмастерье, быстро учился.

— Точно. И для начала, Дикс, ты и я, мы прошвырнемся в лондонскую сетку и нароем немного данных. Ты в игре?

— Хочешь сказать, у меня есть выбор, пацан?

— Хочешь попасть в рай, — посоветовал ему Флэтлайн, когда Кейс объяснил ситуацию, — загляни в Копенгаген, на границы университетской секции.

Голос диктовал ему координаты, пока он набивал их.

Они нашли свой рай, "пиратский рай", на взлохмаченной границе низкозащищенной академической подсети. При первом взгляде это напоминало граффити, которые студенты-операторы иногда оставляют на пересечениях линий решетки, призрачные каракули цветного света, которые мерцали на запутанных границах дюжины искусствоведческих факультетов.

— Там, — сказал Флэтлайн, — который голубой. Различаешь? Это код доступа для "Белл Европа". Свежак. «Белл» скоро заявится сюда и прочтет все послания, и поменяет все коды, которые здесь засветились. Детишки стянут новые завтра.

Кейс набил последовательность входа в "Белл Европа" и переключился в режим стандартного телефонного кода. С помощью Флэтлайна он подсоединился к лондонской базе данных, которая, по словам Молли, принадлежала Армитажу.

— Здесь, — сказал голос, — Я сделаю это для тебя.

Флэтлайн начал зачитывать серии цифр, Кейс набирал их на деке, пытаясь поймать паузы, которые конструкт использовал для индикации периодов времени. Это получилось с третьей попытки.

— Делов-то, — сказал Флэтлайн. — Вообще никакого льда.

— Просканируй это говно, — сказал Кейс «Хосаке». — Фильтруй данные биографии владельца.

Нейроэлектронные каракули рая исчезли, сменившись простым ромбом белого света.

— В базе содержатся в основном видеозаписи послевоенных трибуналов, — сказал далекий голос «Хосаки». — Центральный персонаж — полковник Уиллис Корто.

— Показывай уже, — сказал Кейс.

Лицо человека заполнило экран. Глаза его были глазами Армитажа.

Двумя часами позже Кейс упал возле Молли на матрац и дал темперлону принять форму своего тела.

— Нашел что-нибудь? — спросила она, ее голос был слабым от сна и лекарств.

— Потом расскажу, — ответил он, — мне сейчас хреново.

Его мучили похмелье и растерянность. Он лежал так, с закрытыми глазами, и пытался расставить по местам разные части истории о человеке по имени Корто. «Хосака» отсортировала небольшое хранилище данных и составила отчет, но он был полон пробелов. Некоторые материалы были текстовыми, они прокручивались по экрану слишком быстро, и Кейс попросил компьютер зачитать их для него. Другие отрывки были аудиозаписями слушаний по операции "Кричащий кулак". Уиллис Корто, полковник, прорвался через слепое пятно русской обороны над Киренском. Шаттлы создали дыру импульсными бомбами, и команда Корто была сброшена на сверхлегких самолетах "Ночное крыло", их крылья распахивались в лунном свете, отражаясь в серебряных лоскутах рек Ангара и Подкаменная, и это был последний свет для Корто на следующие пятнадцать месяцев.

Кейс попытался представить, как самолетики сыплются, словно лепестки цветков, из своих стартовых капсул, высоко над замерзшей степью [27] здесь автор употребил слово «steppe», являющееся калькой с русского слова "степь". .

— И они, конечно, подставили тебя, босс, — сказал Кейс, и Молли заворочалась рядом с ним.