Уильям Гибсон - Нейромант

— Медленно, дорогуша.

Комната была очень большой, загроможденной всякого рода вещами, которые не имели никакого смысла для Кейса. Он увидел серую стальную стойку старомодных мониторов «Сони», широкую латунную кровать, заваленную овчинами и подушками, которые казались сделанными из тех же ковров, что устилали коридор. Глаза Молли стрельнули от огромной развлекательной консоли «Телефункен» к полкам с древними звуковыми дисками в коробках из прозрачного пластика, к широкому рабочему столу, замусоренному пластинками кремния. Кейс отметил киберпространственную деку и троды, но ее взгляд проскользнул по ним, не задержавшись.

— В обычном случае, — сказал старик, — я убил бы тебя. — Кейс почувствовал ее напряжение, готовность к движению. — Но сегодня я потакаю себе. Как тебя зовут?

— Молли.

— Молли. А меня Эшпул.

Он погрузился назад в складчатую мягкость огромного кожаного кресла с квадратными хромированными ножками, но пистолет даже не дрогнул. Он положил ее игломет на латунный столик рядом с креслом, сбив пластиковый пузырек с красными таблетками. Столик был весь занят пузырьками, бутылками со спиртным, мягкими пластиковыми конвертами, из которых просыпались белые порошки. Кейс заметил старомодный стеклянный шприц и простую стальную ложку.

— Как ты плачешь, Молли? Я вижу, твои глаза закупорены. Мне интересно.

Его глаза были в красных ободках, лоб лоснился от пота. Он был очень бледен. Болен, решил Кейс. Или наркотики.

— Я не плачу особо.

— Но как бы ты плакала, если бы кто-нибудь заставил тебя заплакать?

— Я плюю, — сказала она. — Протоки выведены в рот.

— Выходит, ты уже выучила важный урок, для такого юного возраста. — Он положил руку с пистолетом на колено и взял бутылку со столика рядом, наугад из полудюжины разных напитков. Он выпил. Бренди. Капля жидкости сбежала вниз с края его рта. — Так и надо поступать со слезами. — Он выпил снова. — Я занят сегодня, Молли. Я построил это все, и вот я занят. Умираю.

— Я могу уйти тем же путем, что пришла, — сказала она.

Он засмеялся, хриплым высоким смехом.

— Ты вторгаешься на мое самоубийство и потом просишь просто уйти? Действительно, ты изумляешь меня. Вор.

— Все, что у меня есть, босс, это моя задница. Я просто хочу унести ее отсюда целой.

— Ты очень грубая девушка. Самоубийства здесь проводятся с определенными приличиями. Вот что я делаю, понимаешь. Но возможно, я возьму тебя с собой сегодня, в самый ад… Это будет очень по-египетски у меня. — Он снова выпил. — Ну иди сюда. — Он протянул бутыль, его рука дрожала.

— Пей.

Она покачала головой.

— Это не отравлено, — сказал он, но вернул бренди на стол. — Сядь. Садись на пол. Мы поговорим.

— О чем? — Она села. Кейс почувствовал, как лезвия шевельнулись, едва заметно, под ее ногтями.

— О чем в голову взбредет. В мою голову. Это моя вечеринка. Сердечники разбудили меня. Двадцать часов назад. Что-то ходило, сказали они, и я был нужен. Это ты была тем что-то, Молли? Конечно, я не был нужен им, чтобы справиться с тобой, нет. Что-то другое… Но я спал, ты знаешь. Тридцать лет. Ты еще не родилась, когда я последний раз улегся спать. Нам сказали, что в заморозке мы не будем видеть снов. Они также сказали, что мы не почувствуем холода. Безумие, Молли. Ложь. Конечно, я видел сны. Холод позволил войти тому, что было снаружи, вот что случилось. Снаружи. Вся та ночь, ради укрытия от которой я построил все это. Просто капля, вначале, одна частичка ночи просочилась внутрь, втянутая холодом… Другие последовали за ней, заполняя мою голову так же, как дождь заполняет пустой пруд. Каллы. Лилии. Я помню. Пруды были терракотовыми, русалки все из хрома, как мерцало солнце в садах на закате… Я стар, Молли. Более двухсот лет, если считать морозильник. Этот холод.

Ствол пистолета внезапно подскочил, затрепетал. Сухожилия в ее бедрах теперь натянулись как тросы.

— Вы можете получить ожог от холода, — осторожно сказала она.

— Там ничего не горит, — нетерпеливо сказал он, опуская оружие. Его немногочисленные движения были возрастающе склеротичными. Он клевал носом. Ему понадобилось усилие, чтобы поднять голову. — Ничего не горит. Теперь я помню. Сердечники сказали мне, что наши интеллекты безумны. И все наши миллиарды, заплаченные так давно. Когда искусственный интеллект был скорее пикантной концепцией. Я сказал сердечникам, что разберусь с этим. Плохой момент, на самом деле, когда 8Жан внизу в Мельбурне и только наша милая 3Джейн присматривает за лавкой. Или может быть, очень хороший момент. Как думаешь, Молли? — Пистолет поднялся снова. — Кто-то странный ходит по вилле Блуждающий Огонек.

— Босс, — спросила она его, — вы знаете Зимнее Безмолвие?

— Имя. Да. Для заклинаний, возможно. Владыка ада, несомненно. В свое время, дорогая Молли, я знавал многих владык. И немало леди. Скажем, королева Испании, однажды, в той самой постели… Но я блуждаю. — Он влажно закашлялся, дуло пистолета дергалось от его конвульсий. Он сплюнул на ковер рядом со своей босой стопой. — Как я блуждаю. Сквозь холод. Но скоро все закончится. Я приказал растопить Джейн, когда проснулся. Странно это, лежать каждые несколько десятилетий с тем, что юридически приравнивается к своей собственной дочери.

Его взгляд скользнул за нее, к стойке слепых мониторов. Казалось, он задрожал.

— Глаза Мари-Франс, — сказал он, едва слышно, и улыбнулся. — Мы вызывали в мозгу аллергию на некоторые из его собственных нейротрансмиттеров, что приводило к специфической мягкой имитации аутизма. — Его голова свесилась набок, потом выпрямилась. — Я понимаю, что теперь этого эффекта легче добиться с помощью встроенного микрочипа.

Пистолет выскользнул из его пальцев, упал на ковер.

— Сны растут как ледники, — сказал он. Его лицо приобрело синеватый оттенок. Голова откинулась назад в ожидающую кожу, и он начал храпеть. Вскочив, она схватила пистолет. Она обследовала комнату с оружием Эшпула в руке. Огромное стеганое одеяло или покрывало грудой лежало рядом с кроватью, в широкой луже застывшей крови, толстое и блестящее на орнаменте ковров. Отогнув угол одеяла, она нашла тело девушки, белые лопатки скользкие от крови. Ее горло было перерезано. Треугольное лезвие чего-то вроде мастерка блестело в темной луже рядом с ней. Молли встала на колени, стараясь не испачкаться в крови, и повернула мертвое лицо девушки к свету.

Лицо, которое Кейс видел в ресторане.

И был щелчок, в самом сердце вещей, и мир замерз. Симстим-передача Молли стала стоп-кадром, ее пальцы на щеке девушки. Стоп-кадр держался три секунды, затем мертвое лицо изменилось, стало лицом Линды Ли. Еще щелчок, и комната затуманилась. Молли стояла, глядя вниз на золотой лазерный диск рядом с маленькой консолью на мраморной крышке прикроватного столика. Отрезок волоконно-оптического шлейфа, словно поводок, выходил из консоли к разъему в основании тонкой шеи.