Уильям Гибсон - Нейромант

Он набрал токийский номер в Синдзюку.

Ответила женщина, что-то на японском.

— Змей на месте?

— Очень рад слышать тебя, — сказал Змей с добавочного номера. — Я ждал твоего звонка.

— Я достал тебе музыку — произнес Кейс, мельком глянув на холодильник.

— Очень рад слышать это. Сейчас у нас проблемы с оборотом наличности. Можешь подождать?

— Слушай, мне в натуре срочно нужны деньги…

Змей повесил трубку.

— Говно, — ответил Кейс гудящему радио. Взгляд его перешел на маленький дешевый пистолет.

— Неопределенно, — сказал он, — Все очень неопределенно сегодня.

Кейс зашел в «Чат» за час до рассвета, держа обе руки в карманах куртки; одна сжимала пистолет, другая — алюминиевую флягу.

Ратц сидел за дальним столом и пил воду «Аполлонарис» из пивного кувшина. Сто двадцать килограмм его рыхлого тела на скрипящем стуле подпирали стену. Бразильский пацан по имени Курт обслуживал за стойкой тихую горстку пьянчуг. Пластиковая рука Ратца жужжала, когда он поднимал кувшин и пил. Его бритая лысина блестела потом.

— Плохо выглядишь, дружище артист, — сказал Ратц, блеснув влажными руинами зубов.

— Со мной все в порядке, — ответил Кейс и улыбнулся оскалом черепа. — Просто супер.

Он плюхнулся на стул напротив Ратца, не вынимая рук из карманов.

— Угу, так ты и ходишь туда-сюда в своем переносном бомбоубежище из бухла и марафета. Хорошая защита от депрессии, да?

— Отвалил бы ты уже, Ратц. Видел Уэйджа?

— Защита от страха и одиночества, — продолжал бармен. — Прислушайся к страху. Он может оказаться твоим другом.

— Ты что-нибудь слышал про разборку в игровом зале сегодня ночью, Ратц? Никого не прибили?

— Какой-то псих порезал охранника. — Ратц пожал плечами. — Говорят, девка.

— Слушай, Ратц, мне нужно поговорить с Уэйджем, я…

— А. — губы Ратца сжались в тонкую линию. Он смотрел за спину Кейсу, в направлении входа. — Вот сейчас и поговоришь.

Кейс внезапно, как вспышку, увидел сюрикены в витрине. Стимулятор звенел в голове. Пистолет в руке был скользким от пота.

— Герр Уэйдж, — сказал Ратц, медленно вытягивая розовый манипулятор, как будто для рукопожатия. — Какая честь. Нечасто вы радуете нас своими посещениями.

Кейс повернул голову и посмотрел в лицо Уэйджа. Оно было загорелой незапоминающейся маской. Глаза — искуственно выращенные трансплантанты «Никон» цвета морской волны. Уэйдж носил шелковый костюм стального цвета и простые платиновые браслеты на каждом запястье. По сторонам от него стояли бойцы, плечи и руки которых бугрились пересаженными мускулами.

— Как дела, Кейс?

— Джентльмены, — позвал Ратц и своей пластиковой клешней поднял со стола пепельницу с горой окурков. — Мне здесь проблемы не нужны.

Пепельница была сделана из толстого ударопрочного пластика и рекламировала пиво «Циньтао». Ратц без усилий раздавил ее, окурки и осколки зеленого пластика посыпались на стол.

— Вам понятно?

— Эй, милашка, — сказал один из бойцов, — может, попробуешь эту штуку на мне?

— Курт, можешь не целиться в ноги, — спокойно сказал Ратц, как будто беседуя.

Кейс пробежал глазами по залу и увидел бразильца за стойкой, который целился в трио из ружья "Смит и Вессон", предназначенного для подавления мятежей. Ствол этого устройства, изготовленный из тонкого как бумага сплава и обмотанный километром стекловолокна, свободно вмещал кулак. Сквозь проволочный магазин виднелись пять толстых оранжевых патронов с инфразвуковым оглушающим гелем.

— Технически несмертельно, — прокомментировал Ратц.

— Ратц, — сказал Кейс, — я твой должник.

Бармен пожал плечами.

— Ты мне ничего не должен. А они, — он бросил сердитый взгляд на Уэйджа и его парней, — должны хорошо усвоить, что никто никого не убирает в Чатсубо.

Уэйдж кашлянул.

— А кто собирался кого-то убирать? Мы хотим только обсудить дела. Кейс и я, мы работаем вместе.

Кейс выхватил пистолет из кармана и навел Уэйджу на промежность.

— Я слышал, ты хочешь меня сделать. — Розовая клешня Ратца замкнулась на пистолете, и Кейс ослабил руку.

— Слушай, Кейс, скажи, что за хуйня происходит с тобой, у тебя крыша поехала или что? Что это за фуфло, на хрен мне убивать тебя? — Уэйдж повернулся к бойцу слева от него. — Вы оба возвращайтесь в Намбан и ждите меня.

Кейс смотрел, как они пересекают бар, уже покинутый всеми, кроме Курта и пьяного моряка в хаки, свернувшегося у подножия стула возле стойки. Дуло "Смит и Вессона" проводило двоих до двери, затем метнулось назад к Уэйджу. Магазин из пистолета Кейса брякнулся на стол. Ратц зажал пистолет в клешне и выбросил патрон из патронника.

— Кто тебе сказал, что я собираюсь тебя убить, Кейс? — спросил Уэйдж.

Линда.

— Кто тебе сказал, а? Кто-то пытается тебя подставить?

Моряк застонал и его взрывообразно вырвало.

— Выкинь его отсюда, — сказал Ратц Курту, который сидел теперь на краю стойки со "Смитом и Вессоном" на коленях и зажигал сигарету.

Кейс почувствовал, как вся тяжесть ночи спускается на него, словно мешок сырого песка всыпали за веки. Он достал из кармана флягу и передал ее Уэйджу.

— Все что есть. Гипофизы. Если быстро толкнешь, получишь пять сотен. Остальное было в кое-какой памяти, но сейчас ее уже нет.

— Кейс, с тобой все в порядке? — Фляга уже скрылась за серо-стальным лацканом. — Я имею в виду, отлично, ты возвращаешь долг, но ты плохо выглядишь. Как размолоченное говно. Ты бы лучше пошел поспал.

— Ага. — Он встал и почувствовал, как «Чат» раскачивается вокруг него. — Ну, у меня еще был полтинник, но я его кому-то дал.

Он хихикнул и подобрал магазин с патроном и бросил их в карман, положив пистолет в другой.

— Мне надо к Сину, забрать залог.

— Иди домой, — сказал Ратц, ерзая на скрипучем стуле с некоторым замешательством. — Артист, блин. Иди домой.

Кейс перешел через зал и толкнул плечом пластиковые двери, чувствуя на себе взгляды.

— Блядь, — сказал он розовому оттенку над Сигой. Голограммы исчезали как призраки вдоль всего Нинсэя, и почти весь неон был уже холоден и мертв. Он сидел в уличном кафе, пил крепкий черный кофе из крошечной пенопластовой чашки и наблюдал, как восходит солнце.

— Улетай, милая. Такие города, как этот — для людей, кому нравится катиться вниз.

Но на самом деле все было не так, и ему все трудней и трудней было поддерживать чувство предательства. Ей просто нужен был билет домой, и эта память в его «Хитачи» могла бы оплатить его, если бы только она нашла правильного скупщика. И эта сцена с полтинником: она же почти отказалась от денег, зная, что собирается обчистить его до нитки.

Когда он выбрался из лифта, все тот же мальчик сидел за консолью, только с другой книгой.