Вадим Панов - Поводыри на распутье

– Вот именно! – перебил Макса Леон Дюгарри, глава московского представительства марсельского «WCG». – Вы умудрились поджечь самый мирный район Москвы!

– «Самый мирный» район бунтовал всего пять лет назад, – огрызнулся Мертвый. – Помните, как в те дни аравийцы и урусы одновременно полезли на Шанхайчик?

– Пять лет было тихо!

– Блестящий аргумент!

– Максимилиан, держите себя в руках, – мрачно попросил Холодов.

Встреча проходила в небольшом конференц-зале «Дяди Степы», лучшего отеля Анклава, и ни один из ее участников не чувствовал себя хозяином. Но президент самой мощной русской корпорации являлся неофициальным лидером московского сообщества верхолазов и с молчаливого согласия присутствующих принял обязанности председательствующего.

– Извините, Леон, – буркнул Мертвый. – Хочу только заметить, что Аравию я не поджигал.

– Я неудачно выразился, – кивнул марселец.

– Но бунт вы прошляпили, господин Кауфман!

Это Эндрю Базаревич, директор филиала «Боинга». Престарелый донжуан с изящными тоненькими усиками. Ходили слухи, что потерянную с возрастом природную смоль волос Базаревича не могут восстановить даже наны, шевелюру приходилось по старинке красить.

– Вы несете личную ответственность за беспорядки!

– Корпоративные территории не пострадали, – напомнил Мертвый.

Эндрю желал развить тему, четче донести свое отношение к происходящему, жестче высказать Кауфману претензии. Любой верхолаз – превосходный оратор. Умению хорошо говорить их учат с детства, оно оттачивается на бесконечных совещаниях, переговорах, конференциях и заседаниях акционеров. Однако любому человеку необходимо дышать, прерывать речь, чтобы наполнить легкие воздухом, и Мертвый превосходно умел вклиниваться в вынужденные паузы.

– Мои сотрудники действовали предельно аккуратно. Лишних жертв нет.

– Лишних жертв?! – взорвался Дюгарри.

Но Кауфман не позволил Леону продолжить:

– Под лишними жертвами я подразумеваю законопослушных граждан, пострадавших в результате действий СБА. Мы провели серьезную работу по предупреждению населения. Информация о том, где идут боевые действия, распространялась в режиме реального времени по всем лентам новостей, и…

– Но жертвы все равно были!

– Это естественно во время беспорядков!

– Какое наказание понесут ваши подчиненные, виновные в гибели мирных граждан? – Базаревич подался вперед.

В конференц-зале собрались почти полтора десятка верхолазов, и ни одного из них не задела откровенная глупость вопроса. Даже Холодов не спешил на помощь, впрочем, у него для этого были основания.

– Никакого! – отрезал Мертвый. – Во время подавления мятежа сотрудники СБА имеют право на неограниченное применение оружия!

– Раньше вы не были столь откровенны, Максимилиан, – заметил Клаус Шеллинг, директор филиала «Евроспейс».

– Был, – прищурился Кауфман. – Но вы не обращали на мою откровенность никакого внимания. – И сразу же, не дав Шеллингу возразить, принялся сыпать цифрами: – Во время бунта в Урусе от рук безов погибло шестьдесят четыре мирных жителя. При подавлении беспорядков в Занзибаре убито сто одиннадцать…

– Для чего вы это говорите?!

– Раньше вы никак не реагировали на гибель граждан, – пожал плечами Макс. – Я обеспечивал порядок в Анклаве и оберегал корпоративные территории так, как считал нужным. Разве в моих обязанностях что-то изменилось?

Верхолазы переглянулись. Холодов едва заметно улыбнулся. Мертвый не просто отбился от нападок, он придавил наседающих бонз, загнал их в угол. Теперь им придется либо признать правомерность действий СБА и поддерживать Кауфмана в противостоянии с Моратти, либо открывать карты и рассказывать об истинных причинах своего неудовольствия.

– В чем-то вы правы, Максимилиан, – медленно произнес Дюгарри. – Изменилось.

– Мои обязанности?

– Нет, – пробурчал Клаус, – общее положение дел.

Возможно, Дюгарри и Шеллинг корили себя за несдержанность, но прекратить разговор они уже не могли. Иначе Кауфман выйдет победителем, и большинство верхолазов, мягко пожурив директора за излишнюю резкость, выступят за сохранение должности за Максом. В конце концов, московские корпоративные территории не подвергались атакам очень давно, гораздо дольше, чем в других Анклавах.

– Мы не можем отмахиваться от претензий, которые предъявляют государства, – выдавил из себя Дюгарри.

Нет, можем. Точнее, могли.

На заре становления Анклавов корпорации действительно вели себя крайне осмотрительно. Без холуйства, разумеется, но к мнению политиков прислушивались. Однако по мере того как независимые территории набирали экономическую мощь, тон взаимоотношений менялся. Корпорации позволяли себе конфликтовать с отдельными государствами и даже целыми континентами, корпорации требовали уважения и добивались его.

Теперь, судя по всему, старые времена возвращались.

– Жестокость, проявленная при подавлении беспорядков в Аравии, населенной преимущественно европейцами, вызвала неудовольствие Исламского Союза. Официально Эль-Париж еще не высказался, эмиры выбирают подходящие формулировки, но до нас доходят слухи, что они крайне злы.

– А рынок Союза важен для Анклавов, – поддакнул Шеллинг.

– Кажется, в ходе подавления бунта ни один квартал Эль-Парижа не пострадал, – с деланым удивлением отозвался Мертвый.

Верхолазы встретили его слова легкими смешками, даже Холодов позволил себе улыбку.

– Я буду благодарен, если вы воздержитесь впредь от подобных шуток. – Дюгарри буравил Кауфмана взглядом. – Аравийцы – граждане Анклава. Но Исламский Союз не намерен закрывать глаза на притеснения, которым подвергаются этнические европейцы.

– Некоторые видные политики замечают, что если бы бунт вспыхнул на другой территории, вы бы действовали менее жестко.

Когда это, интересно, они успели заметить? В Союзе раннее утро.

– Корпоративные территории не бунтуют, – усмехнулся Мертвый. – А в любом другом районе мои действия были бы точно такими же. СБА создана для охраны интересов корпораций, а массовые беспорядки несут им прямую угрозу.

Собравшиеся закивали: прав чертов Кауфман, прав! Молодец!

– Для меня не имеет значения, кто именно бунтует: поднебесники, урусы, аравийцы или негры. Пока есть возможность, я их успокаиваю. Потом я их убиваю.

– Вы совершенно напрасно делите людей на каперов и остальных, – мягко улыбнулся Дюгарри. – Это подход даже не вчерашнего, а позавчерашнего дня. Аравийцы, урусы, китайцы… Они такие же граждане Анклава, как и каперы. С такими же правами. И относиться к ним надо точно так же.

– Государствам не нравится, что в Анклавах сложилась чуть ли не кастовая система, – подал голос Шеллинг.