Ульяна Бисерова - Под кожей — только я

— Ну ладно, ты права. Я просто… ну, вроде как его двойник. На время, пока он не вернется. Кстати, я Лука. А ты? Как твое имя?

— Миа.

— ЧуднОе имя, никогда прежде не слышал. Хотя, знаешь, тебе идет. Но признайся, ты тоже поначалу приняла меня за брата? Ты назвала его имя!

Миа отпрянула, как будто в лицо ей брызнули холодной водой, и стала поспешно собирать вещи в тачку.

— Простите, господин, мне запрещено разговаривать.

— Постой, я чем-то обидел тебя? Не уходи, пожалуйста, — Лука попытался взять ее за руку, но она проворно выдернула ладонь, хрупкую, как у синицы.

— Мне правда пора.

— Ты придешь в сад завтра?

— Да, я тут каждый день.

— Не только ночью?

— Не только, — улыбнулась она и, подхватив тачку, поспешно скрылась.

Проводив ее взглядом, Лука вернулся в спальню и плашмя бросился на кровать. На его губах блуждала улыбка, а в голове снова и снова прокручивался разговор с Мией. По потолку комнаты разливалась чернильная тьма арктического неба, которая мало-помалу втянула его в водоворот, где таился сон, прохладный и медленный, как северная река.

Как только в расписании лекций и тренировок образовывался небольшой просвет, Лука навещал Тео в клинике. Когда тот наконец очнулся после нескольких недель медикаментозного сна и впервые увидел брата, похожего на него, как две капли воды, то в первые минуты не мог произнести ни слова. Просто смотрел на Луку и улыбался, как будто выиграл главный приз в лотерее.

— Эй, да брось ты уже меня разглядывать, — буркнул Лука, чтобы скрыть смущение.

— Когда Вольф сказал, что приготовил сюрприз, я поначалу подумал, что речь идет о щенке. Всегда мечтал завести собаку.

— Ну, извини, это всего лишь я. Представляю, как здорово ты разочарован, — рассмеялся Лука.

Тео подхватил его смех, но сразу же закашлялся и обессиленно опустился на подушку.

— Ты это… Ну, не перенапрягайся пока, что ли… Вольф говорит, ты потерял много крови и вообще был на волосок… Ну, это самое, — Лука вынул руку из кармана и неловко похлопал его по плечу, чтобы приободрить. Он не знал, что еще сказать, что вообще принято говорить в подобных ситуациях, и чувствовал себя полным кретином.

Заскочив в этот раз, он застал брата в приподнятом настроении: доктор Крау обещал, что уже через пару недель он сможет вернуться домой.

За время болезни Тео еще сильнее исхудал.

— Эй, ты что, совсем не ешь?

— Ем, конечно. Просто сейчас не хочется.

Тео с виноватым видом отодвинул больничный поднос с порцией сбалансированной и питательной слякоти на тарелке.

— Уверен? Ну ладно, значит, зря принес.

— Яблоко! — Тео выхватил из рук Луки гостинец и впился в него зубами, застонав от удовольствия. — Кислое… Восторг! Ты точно не умеешь читать мысли?

— Я бы заметил, — пожал плечами Лука и сел на край кровати. — Кстати, одна особа передает тебе пожелания скорейшего выздоровления.

— Да? Кто? — спросил Тео с набитым ртом.

— Миа.

— Кто?

— Ты что, не помнишь ее? Ну, такая худенькая, темноволосая. В огромном желтом дождевике. Мы как-то столкнулись в саду, и она сразу раскусила, что я не тот, за кого себя выдаю. Хотя все во дворце приняли за чистую монету.

— Ах, та Миа? Глухая внучка старого садовника?

— Глухая?

— Ну да. Ты что, не знал?

— Нет. Постой, но мы же разговаривали… Ну вот как сейчас с тобой.

— Ну да, у нее стоит простенький имплант, который позволяет различать некоторые звуки. А еще она прекрасно читает по губам.

— А она всегда была… ну, глухой?

— Кажется, мне было лет семь или восемь — мы с Вольфом прогуливались по саду и я заметил, что старик Ван, садовник, который всегда срывал для меня самый красивый цветок, чем-то страшно расстроен. Я стал его расспрашивать, и он признался, что его внучка тяжело переболела не то корью, не то свинкой и потеряла слух. Я расчувствовался и сказал Вольфу, что готов пожертвовать своими карманными деньгами, чтобы оплатить операцию. Да, я вспомнил теперь: старик Ван подвел ко мне какую-то темноволосую девчушку, которая так ужасно смущалась, что не произнесла ни слова и смотрела только на собственные туфли. Иногда я заглядывал к ним в гости: старик Ван рассказывал такие занятные сказки о дальних странствиях и приключениях, и мне потом всю ночь снилось море, — Тео улыбнулся воспоминаниям. — Расскажи лучше, как тебе живется в резиденции? Судя по руке, ты сильно продвинулся, у меня на это ушли годы.

Лука засунул руки в карманы и отошел к окну.

— Не сказал бы. Все это так… бездарный спектакль. Непонятно только, ради кого я днями напролет кривляюсь на сцене — зрителей-то нет. Одно радует: за это время я здорово нагнал учебную программу по всем предметам. Правда, чего это все стоило…

— Вольф говорит, что ты небезнадежен. И это определенно самый лестный отзыв о ком-то из всех, что я слышал от него за всю жизнь. Еще и советник Юнг вцепился в тебя бульдожьей хваткой?

Лука только хмыкнул. Он не верил в кровные узы и галиматью с ментальной связью мессера и хоста, про которую без устали твердил Вольф, но Тео, похоже, неплохой парень.

— Слушай, давно хотел спросить: как тебя угораздило вляпаться в историю с похищением?

Тео сразу поскучнел.

— Это Вольф поручил расспросить, да?

— Нет. То есть да. Но мне и самому это покоя не дает. Ты же все-таки, ну… наследник мессера Ганзы и все такое… Не могли же тебе посреди дня мешок на голову нахлобучить и в аэромобиль затолкать?

— Ну, почему же… Примерно так все и было.

— Ты что, под наркозом был?

— Я правда, как ни стараюсь, не могу вспомнить, как это случилось и что было потом. Наверное, это посттравматический синдром. Или доктор Крау все-таки переборщил с медикаментами. Начисто все стерлось из памяти. И знаешь, я этому скорее рад.

— Вот что меня занимает: почему те, кто тебя похитил, не потребовали выкупа?

— Вполне может оказаться, что они вообще не подозревали, кто я. Как я понял из обрывков разговоров, это были вовсе не воротилы криминального мира. Так, мелкие мошенники, промышляющие разными грязными делишками.

— Но кто же все-таки стоял за всем этим?

— Не знаю. И, честно говоря, мне все равно. Я просто рад, что все позади.

— Погоди, но как ты оказался на складе в Гамбурге?

— О, это и правда забавная история. Потный алжирец, который заправлял шайкой, оставил нас куковать несколько недель в каком-то медвежьем углу и смылся. От холода зуб на зуб не попадал, из развлечений — только засаленная колода карт. У охранников, которые уже не верили россказням, что скоро им отвалится серьезный куш, нервишки вконец расшатались, и однажды они вдрызг разругались из-за старого грошового долга. И я сказал, что глупо лаяться из-за ерунды, когда можно обчистить любой банк или магазин в Ганзе. Потому что я — непревзойденный взломщик.