Михаил Савеличев - Лабиринт для Минотавра [litres]

Вот только откуда здесь болото? Болото на Венере – все равно что ельник на астероиде… Минотавр захлопнул люк перед самой мордой твари, или что там заменяло морду у этого бесформенного мешка с крючьями, и двинулся по коридору, на поёлах медленно высыхали грязные лужи.

В кают-компании, несмотря на огромные размеры, оказалось не протолкнуться. Примары появились здесь раньше всех, им повезло занять несколько рядов шатких седалищ, неизвестно каким чудом, но все же худо-бедно выдерживавших тяжесть упакованных в скафандры тел. Колпаки, шлемы, стеклянные цилиндры и прочие многогранники, служившие вместилищами голов, сидящие примары все как один поставили перед собой, и казалось, что существа свинчивали собственную башку и обустраивали ее неподалеку от себя. А настоящие их крошечные головенки терялись на широких плечах фигур, закованных в латы тяжелых скафандров.

Остальные примары концентрическими рядами выстроились, как на параде или митинге, за сидящими, плечо к плечу, локоть к локтю. Минотавру такой порядок очень пришелся по душе. Сразу ощущалось – собралась не анархическая фаланга-вольница, а серьезная боевая организация. Какую только и должны составлять те, кто поставил себе цель покорить Венеру.

В середине кают-компании имелось возвышение, там сидел примар, примечательный даже по меркам самих примаров. Его фигуру обтягивал белесый скафандр, защитная оболочка была на несколько размеров меньше, чем требовалось, но примар не удосужился сменить его на более просторный. Маленькие глазки так ловко прятались среди складок, что казалось, их и вовсе у него нет, но ровно до тех пор, пока крохотные булавочные проколы не останавливались на ком-то из присутствующих, и тот принимался беспокойно шевелиться.

– Быков… Быков сам… Быков… – доносился до Минотавра шепот примаров.

– Прежде – о деле, – сказал Быков. – Сбор останков кораблей продолжается ударно. Монтаж «Тахмасиба» идет с небольшим опережением графика… – Кают-компанию наполнил гул, и Минотавр с завистью оценил его как одобрение. – Товарищи, с материалами недостатка нет, как случалось на начальных этапах, когда приходилось использовать такое, что хотелось плакать навзрыд. – Редкие смешки и очажки аплодисментов отметили шутку примара. Даже Минотавр не мог представить Быкова рыдающим. Даже над телом трагически погибшего товарища. – Однако с чертежами «Тахмасиба» возникает необъяснимое торможение. Группа конструкторов?

– Здесь. – Минотавра бесцеремонно пихнули в спину, и ему пришлось подвинуться. Троица выступила из плотных рядов примаров. – Мы хотели заявить…

– Не надо заявлять, Брут, – поднял руку Быков. – Надо делать дело, и делать в срок.

– Вы же понимаете, Быков, – продолжил тот, кого назвали Брутом, – у нас связаны руки поступлением сигнала… Группа приема и раскодирования снабжает нас благовестью…

– Благовестью? – переспросил Быков. Вновь раздались редкие смешки.

– Это мы так называем, – отозвались из толпы. – В приеме сигнала возникают паузы, приходится ждать! Делаем все возможное, Брут. Будут вам сигналы, будут!

– Хорошо, – кивнул Быков. – Заодно благодарю группу Дружинина за доставленные в Тахмасиб корабли. Алхимики клянутся, что только этого им не хватало для завершения мезонного покрытия зеркала.

– На «Альграбе» уцелели контейнеры с анамезоном, – сказал Дружинин, и Минотавр признал примара, нашедшего «Адажио Ди Минор».

– Да уж, – выкрикнул кто-то, – это лучше, чем рояль!

И вновь смех, аплодисменты.

– Ничего, ничего, – сказал Быков. – Музыка не помешает. Установим рояль здесь, в кают-компании, и в полете будем музицировать. Исполнять музыку небесных сфер.

Затем, когда посторонние шумы в кают-компании стихли, Быков продолжил совершенно иным тоном:

– Товарищи… – Остановился. Замолк. Лицо еще более сморщилось. Будто что-то не давало говорить. – Товарищи, – голос зазвучал громче, а потом набрал силу, мощь и легко перекрыл все посторонние звуки, наполнявшие кают-компанию, будто вся машинерия «Тахмасиба» даже сейчас продолжала работать. – Товарищи, с прискорбием сообщаю, что подтвердились наши худшие ожидания…

Вновь тишина. Примары как статуи стояли безмолвно и неподвижно, и Минотавр внезапно осознал собственное одиночество среди них. Раньше рядом была Нить, о ней приходилось заботиться, а теперь неприятное и никогда ранее не испытанное чувство захлестнуло с кончика рогов до основания копыт.

– Мы надеялись до последнего, – продолжал Быков. – Обыскали каждую пядь земли в Черных скалах, подавали сигналы, вызывали по рации, но безрезультатно. Был найден лучевой автомат Богдана, это дало нам надежду, но… – Быков обвел стоящих примаров взглядом. – Я знаю, многие против сворачивания поисковой экспедиции. Я знаю, некоторые самочинно остались и продолжали поиски на собственный страх и риск. И я разделял их чувства, не хотел мириться с очевидным – он был мертв на вторые сутки. Без подкрепления никто из нас не протянет больше. Но так сложились обстоятельства, тело найдено случайно и не там, где мы до сих пор искали… Так случается, увы.

Легкое шевеление прошло по рядам примаров. Один из сидящих в первом ряду даже наклонился вперед, готовый вскочить на ноги, но Быков вскинул руку, призывая сохранять спокойствие и порядок.

– Тело доставят в Тахмасиб к вечеру. Прошу Пэра заняться этим. Лично.

– Хорошо, командир. Я займусь этим лично, – ответил, надо полагать, Пэр. Голос молодой, с хрипотцой.

– Завтра проведем церемонию погребения на Хребте Погибшего Космонавта. Собственно, это все. Предлагаю завершить и заняться делами. Остаться прошу членов погребальной комиссии.

Быков опустил руку, примары задвигались, зашептались, а затем потянулись к выходу из кают-компании.

Минотавр отодвинулся от люка и разглядывал проходящих мимо примаров, пока кто-то не взял его за руку.

Нить!

– Пойдем, – сказала примарка. – Пойдем домой. Но прежде захватим одну штуковину.

Нить бодро шагала и даже что-то напевала. Слова тонули в гуле Урановой Голоконды и отрывочно доносились до Минотавра. Он тащился следом, взвалив на плечи цилиндр атомной мины. Ноша оказалась неимоверно тяжелой, особенно когда приходилось преодолевать крутые склоны, а тропа состояла почти только из них. Тахмасиб отсюда превратился в вырезанную в скалах чашу, переполненную древним металлическим хламом разбитых кораблей.

Примарка останавливалась и поджидала Минотавра, пока он, изрыгая клубы дыма из решеток охладителей, добирался до нее, однако не давала ему ни мгновения передышки и тут же продолжала подъем. Минотавру хотелось ее пришибить. Чем угодно. Хотя бы стальной тушей атомной мины, которая так давила на плечи, будто он держал небесный свод.