Михаил Савеличев - Лабиринт для Минотавра [litres]

Нить выбрала еле приметную тропку, опять ведущую круто вверх. Минотавру стало не до окружающих красот. Приходилось сгибаться к склону, чуть не цепляя рогами лежащие там и тут валуны. Атомная мина вела себя будто живая, выбирая наиболее сложные отрезки, чтобы в очередной раз попытаться вырваться из рук. Выпусти Минотавр стальной цилиндр здесь, лежать тому в пропасти, откуда мину не выковырять никакими усилиями.

Подбородок Космонавта нависал над ними неприступной горной цитаделью. Без дополнительного снаряжения туда не забраться. Разве поблизости окажется атомный танк с выпущенными боковыми манипуляторами и поднимет их туда, где начиналось Лицо. Нить остановилась, озираясь по сторонам, возможно, этот самый танк и выискивая, а Минотавр с глухим рычанием скатил стальной цилиндр с плеч, установил его вертикально и для пущей надежности оперся на его плоский срез с прикрытым мембраной детонационным отверстием. Сами детонаторы позвякивали у Минотавра в кармане. На всякий случай он запасся тремя штуками – запаянными в эбонит штырями с его ладонь величиной.

– Куда теперь? – поинтересовался у Нити, которая впервые за время пути выглядела растерянной. Будто и впрямь потеряла направление, хотя дальнейший путь ясен и головастику – минуя Подбородок, на Лицо Космонавта.

– Туда, – тем не менее указала Нить. – Только не пойму – как… Ты по отвесной скале ползать умеешь? У тебя руки к камням приклеиваются? Как у геккона?

Кто такие гекконы, Минотавр не знал, но был уверен, что таких дарований у него нет. Руки к камням не приклеивались. Насколько он помнил, во всяком случае.

Правильно расценив его молчание, Нить пожала плечами, подошла к отвесной скале, потрогала, ощупала.

– Рванем здесь, – предложил Минотавр. – Мощности хватит разнести не только Голову, но и остальные части тела.

– Ты не понимаешь, – ответила Нить. – Взрывать можно только там. И проход откроется только там…

Минотавр сильнее оперся локтем на стальной цилиндр. Начинать старый разговор здесь, когда они почти добрались до назначенного места, не хотелось. Отговорились еще на «Адажио Ди Минор», когда Нить заявила, что нужно уходить и уходить туда, куда просто так не попадают. На берег Океана Манеева.

Берег Океана Манеева.

Минотавр тогда растерялся. Не мог решить – говорит Нить серьезно или ей стукнула в голову безумная идея, сулящая Минотавру море проблем. И еще он подумал, что под Океаном Манеева Нить понимает нечто иное, нежели он сам. Такое возможно, когда дело касается потустороннего посмертного существования, и отнюдь не гарантировано, что кто-то знает больше.

– Я снова не хочу умирать, – заявил Минотавр, крутанулся на вертящемся седалище перед роялем и ударил по клавишам прямыми пальцами, стараясь извлечь из инструмента нечто импровизационно-жизнеутверждающее. – Подыхать – скверное занятие, – еще раз повторил на другой тональности.

– Никто не желает умирать. – Нить ловко забралась на рояль и прижалась всем телом к резонирующей пластине, поглощая мелодию. – Поэтому попасть туда нужно живыми.

– Абсурд, – сказал Минотавр. – Нельзя умереть и остаться живым. Или у вас, примаров, иной Океан Манеева? – Минотавр впервые открыто назвал Нить примаркой. Он понимал – она не случайно заговорила об этом. Через Нить с ним говорил весь Тахмасиб. Предъявлял ультиматум. Или проваливай в Океан Манеева, либо… а вот что либо – Минотавр не знал и знать не хотел.

– Я разузнала путь, – легкомысленно сказала Нить. – И проведу тебя. Остальное придется делать самому.

– Например?

– Возьмешь с «Тахмасиба» ключ, который откроет тебе… нам путь.

По-разному Минотавр представлял себе то, что Нить называла ключом и всячески уклонялась его описать, мол, Минотавр сам поймет, когда увидит собственными глазами.

– Он гладкий, – только и смог он добиться от нее качественной характеристики предмета, остальные параметры – вес, цвет и даже форма в изложении Нити представлялись столь же изменчивыми, как рост примара. Минотавр все же составил для себя приблизительную картинку того, что претендовало на роль ключа к Океану Манеева, но картинка оказалась вдребезги разбита после долгих скитаний по пустому «Тахмасибу». Тут Нить с радостным воплем подскочила к стоявшим вдоль стен оружейного отсека цилиндрам, обхватила один из них и попыталась вытащить из гнезда, невзирая на мигающий индикатор магнитного запора.

– Ну и ключик, – только и смог вымолвить Минотавр, прикидывая мощность атомной мины. Маркировка оказалась ему непонятной, но с учетом размера и веса заряда вполне хватало испарить гору средних размеров. Или фабрику. Похоже, тот, кто объяснил Нити, как пробраться на берег Океана Манеева, подразумевал вполне традиционный способ, но исполненный с изощренной сложностью. Зачем тащиться куда-то с атомной миной и там ее детонировать, когда вполне достаточно взять со стойки автомат и изрешетить сначала примарку, а потом и себя?

Кончать самоубийством Минотавр не собирался, а потому оставил в потаенном уголке сознания крохотную заводь надежды, что Нить действительно знает, как пройти в нужное место, не распавшись на атомы. И данный уголок сознания активировался, когда Нить подошла к скале, еще раз оглянулась на Минотавра, мол, смотри как надо, задрала ногу, упершись тяжелым ботинком в скалу, и сделала шаг, тут же встав горизонтально отвесной поверхности.

– Бездна тебя поглоти! – только и вырвалось у Минотавра, увидевшего столь чудовищный градиент тяготения. Он вновь взвалил цилиндр на плечо и повторил все так, как продемонстрировала Нить, не испытав ни тошноты, ни головокружения. Даже атомная мина покоилась в его объятиях как влитая.

Страна чудес только начала изливать на них свои чудеса. Они погрузились туда с того мгновения, когда у них нашелся к ней ключ в десяток килотонн. Искаженный вектор гравитации оказался лишь легким питьем перед основными блюдами.

Минотавр никогда не видел столько гипостазисов сразу. Они стояли повсюду, похожие на нелепые статуи, двигаясь, вращаясь, изгибаясь, издавая столь ужасающую какофонию, что непонятно, почему безумие звуков они не услышали. Пропорции искажались еще более чудовищным образом, чем в Тахмасибе. При этом вовсе не требовалось приближаться к кому-то из гипостазисов – они беспричинно увеличивались до колоссальных размеров, ухитряясь не задевать соседей, будто вместе с ними увеличивался тот лоскут поверхности, на котором они стояли.

Но хуже оказались Красные кольца, в изобилии тут водившиеся. Они скользили между гипостазисами, гораздо более яркие, чем уничтожавшие фабрики. Их размеры также варьировались – некоторые поместились бы у Минотавра на ладони, другие, встав вертикально, возвышались до багровых туч, их обтекали огненные арки, тем самым подтверждая, что изменение размеров – не кажимость, а физический факт.