Михаил Савеличев - Лабиринт для Минотавра [litres]

Но сейчас-то Минотавр не являлся живым существом! Невозможно пройти на берег Океана Манеева по задворкам и окольным тропам, оставаясь живым. Как нельзя упасть с Лапуты на поверхность Венеры и остаться собой хотя бы физиологически. Так в чем дело? Почему он равнодушно принял превращение в Минотавра, но с таким нежеланием и отчаянием не желает признавать себя хоть частично гипостазисом?

– Пойдем, – раздался голос Нити, и он словно заморозил Минотавра, готового к очередному прыжку на окруживших его врагов. – Он ждет.

Минотавр тяжело выдыхал раскаленный воздух, и тот инеем осаживался на деталях гипостазиса, он-то и должен был стать очередной целью его ярости. Но между ними возникла примарка в дурацком старинном скафандре. Стояла и смотрела на Минотавра, подняв сжатые в кулачки руки к груди, собираясь защищаться или защищать.

– Он ждет тебя, – повторила Нить.

Больше всего Минотавру хотелось взорваться. Как атомной мине. Раздуться, распухнуть ядерным взрывом, поглотить пылающим нутром теснящиеся вокруг гипостазисы – останки былых времен, былых пространств и былых цивилизаций. Они канули во всепоглощающее прошлое, но отнюдь не безвозвратно, оставив после себя окаменелости сутей. Им хватало силы влиять на то, на что они не имели никакого права влиять.

Нить подошла к Минотавру, взяла за руку, потянула за собой, и он подчинился. Может тот, кто его ждал, что-то прояснит, объяснит, убедит, в конце концов.

Издали это походило на океан. По безграничному пространству катились волны, обрушивались на черный каменистый берег, разлетаясь тучами брызг. Белесая жидкость, подсвеченная изнутри. Лишь внимательный взгляд мог уловить, что эта субстанция более вязкая, чем обычная вода, а еще в ней обнаруживалась внутренняя структура, словно толщу океана пронизывала ледяная паутина, какую ткали полярные арахниды.

– Океан Манеева, – объявила Нить для того, чтобы у Минотавра не возникло сомнений. Его привели именно туда, куда нужно. – Место, куда все попадают после смерти.

– Никогда не верил в подобные бредни, – проворчал Минотавр. – Нет после смерти ничего, кроме пустоты. Ни путешествий, ни приключений, ни Океана Манеева.

Нить с любопытством осматривалась.

– Но ведь ты тоже здесь был, – сказала она. – Неужели не помнишь?

– Нет, – отрезал Минотавр.

– Жаль, – вздохнула Нить. – А я думала, последыши могут вспомнить свое пребывание здесь.

– Последыши? – переспросил Минотавр. – Кто это?

– Ну, такие, как ты. Сейчас населяют Венеру… то есть планетоид… – Нить замолчала. – Извини, совсем запуталась. Ведь сейчас – не тогда…

Минотавр взял Нить за плечо, крепко стиснул, наклонился так, что струи пара били ей в лицо, и прорычал:

– Ты знаешь гораздо больше, чем говоришь. Так?

Нить сморщилась, став неотличимой от примара. Только здесь и сейчас Минотавр окончательно убедился в ее природе. Она не принадлежала его роду. Что до этого ускользало от осознания.

– Ничего я не знаю, – буркнула примарка. – Знаю только, что примары создали последышей. Остальное… спроси его! – Нить кивнула, будто за спиной Минотавра кто-то стоял, кто-то, ухитрившийся подобраться к ним невидимым и неслышимым.

Не отпуская плечо примарки, Минотавр выпрямился и обернулся.

Над Океаном Манеева зарождалась гроза. Или ураган. Плотная чернота пришла во вращение. Кто-то незримой ложкой размешивал в стакане воду с такой быстротой, что поверхность, закрученная в спираль, выгнулась, потянулась к вздыбившемуся огромными волнами океану черным хоботом. Казалось, две стихии – черная и белая – тянутся друг навстречу другу, причем в толще воды зарождается и усиливается свечение, собранное из мириад крохотных огоньков.

– Как же они все этого хотят, – пробормотала Нить. – Покинуть нирвану и вновь вступить в спираль перерождений.

Кто они, хотел спросить Минотавр, но вдруг увидел, как поверхность Океана Манеева там, где ее должен был коснуться черный хобот, покрылась рябью, потеряла тягучесть. В ней проступили комочки, каждый из них шевелился, извивался, тянулся крошечными отростками, будто ломоть питательной субстанции, оставленной в неподобающей температуре анклава, покрыли множественные червячки. Минотавра затошнило. Он заскрипел деснами, сдерживая поднимавшуюся из нутра волну – горячую и едкую.

Черный хобот погрузился в толщу Океана Манеева, и его облепили те самые комочки. Они ползли по бугристой поверхности, хватаясь отростками, в том числе друг за друга, некоторые не удерживались, срывались и падали обратно. Там, где черный хобот ушел в глубину, вспыхнула яркая точка, двинулась по дымному пищеводу, подгоняемая его сокращениями.

– Похоже на оплодотворение, – сказала Нить непонятно. На оплодотворение это совершенно не походило, ведь не было ни садка, ни ограниченной водной емкости, но Минотавр промолчал. А примарка потянула его за руку:

– Пойдем, он ждет тебя.

Минотавр неохотно подчинился. Ему хотелось посмотреть, что произойдет дальше, как извлеченная из Океана Манеева давно, а может, и совсем недавно почившая личность, поднимется крошечной звездой по полупрозрачному хоботу, и что с ней случится дальше – как и какими силами она будет возвращена туда, откуда пришла и растворилась в Океане Манеева.

Они шли вдоль прибрежной полосы. Накатывающие на берег волны не достигали их ног. Среди камней высились статуи из тончайшей переливчатой пленки. Одни повалились на песок, ударились о камни, частично рассыпались, деформировались. От некоторых остались только части ног, нелепо торчащие из песка. Статуи располагались не хаотично, а в строгом порядке, отмечая путь того, кто двигался по берегу Океана Манеева. Проходя мимо одной из статуй, Минотавр тронул ее. Она качнулась, опрокинулась, ударившись о валун, и рассыпалась радужными осколками.

Когда Минотавр с Нитью подошли к самой кромке океана, стало очевидно, что Океан Манеева – не вода. Белесая субстанция была не только более вязкой, но ее явно притягивал Минотавр. От каждой набежавшей волны в его сторону вытягивались десятки ложноножек, цеплялись за камни и песок, тянулись к нему, но волна отступала и утаскивала их за собой. Минотавр чувствовал, как нечто опутывало его невидимыми нитями, слишком слабыми, чтобы сбить с шага, но достаточными, чтобы каждый последующий шаг чуть-чуть отклонялся от прямолинейности. Он как корабль, в чье движение вмешивалась невидимая тяготеющая масса, искажая траекторию так, что рано или поздно космоплав выйдет на ее орбиту.

На Нить Океан такого воздействия не оказывал – она шла прямо, без отклонений, и тем самым невзначай помогала Минотавру подправлять собственное движение.