Кирилл Луковкин - Код «Уран» / Цитадель

Стража подхватила за локти седого мужчину и подтащила к жрецу.

— Рабочий ночной смены тридцать второго уровня, обвиняется в организации и подготовке восстания, а значит, в ереси против богоугодной власти Смотрителя. Воспользовавшись своим служебным положением, приготовил орудия и составил план действий по свержению Комитета. Подговорил шесть рабочих и планировал захватить патрульных уровня с тем, чтобы, отняв у них жезлы, установить контроль над всем уровнем. Нагло и дерзко утверждал, будто Комитет обделяет братьев и сестер пищей, теплом и светом. Хулил великого бога Машины, лично оскорблял Смотрителя Креза, проклинал Коммуну. Схвачен по бдительному доносу брата Августа. Изучив материалы дела, допросив свидетелей и соучастников заговора, Комитет нашел брата Питера виновным в совершенном преступлении, признает его еретиком, мятежником и приговаривает его к забвению в Пропасти. Приговор после оглашения привести в исполнение немедленно!

Жрец с поразительной проворностью отступил. Стражники поволокли приговоренного к краю карниза.

Стоявший возле Рика одноногий калека зашептал соседу:

— Щас заверещит! Они всегда верещат — так весело.

Когда патрульные подвели приговоренного к самому краю пропасти, словно очнувшись от кошмара, тот встрепенулся, безуспешно попытался вырваться и заголосил:

— Прошу вас! У меня дети и жена! Им урежут паек! Прошу!

Жрец кивнул страже, те сильно толкнули приговоренного в спину. Тот потерял равновесие, поскользнулся, сделал последнюю отчаянную попытку схватиться за выступающий кусок металла. Патрульный ударил по руке, и приговоренный с отчаянным криком полетел вниз. Завывания ветра быстро поглотили его удаляющийся вопль.

— Во имя бога Машины, — сказал жрец и совершил кадилом ритуальный жест. — Следующая, сестра Эдита.

Патруль подвел к нему женщину с нескладным лицом и крупными черными глазами.

— Работница склада зерновых двадцать девятого уровня, обвинялась в хищении ценного зерна, которое тайком, в складках одежды проносила через пропускной пункт, хранила у себя в жилом блоке и употребляла в пищу, помимо законно установленного пайка. Украла более двух мешков пшеницы и полмешка ржи, а значит, нанесла оскорбление действием Коммуне, обделила своих собратьев и очернила имя бога Машины. Комитет изучил дело сестры и признает ее виновной в совершенном преступлении. Учитывая чистосердечное признание и раскаяние, Комитет проявляет милосердие и приговаривает Эдиту к году каторги с половинным пайком на обработке удобрений. Ступай и не греши.

Патрульные развязали женщине руки и отпустили прочь. Жрец чинно взмахнул кадилом и взглянул на оставшихся трех варваров, пойманных накануне северным Патрулем.

— Следующие, не люди Коммуны. Застигнуты на месте преступления и схвачены с поличным как вредоносные вражеские лазутчики. При себе имели оружие, хитроумные приспособления и свитки с демоническими письменами, порочащими имя бога Машины. Обвиняются в подготовке нападения на великую Коммуну. Истово и прочно исповедуют опаснейшую ересь, отрицающую существование бога и искажающую картину мироздания. Более того, коварно пытались совратить в свой мерзкий культ Патруль и жрецов, включая меня. Не считают свою ересь грехом и не раскаиваются перед лицом закона и святого Писания…

— Хватит! — крикнул здоровенный варвар, уже знакомый Рику. — Сколько можно твердить…

Стражник тут же ужалил его молнией под ребро. Дикарь прорычал незнакомое ругательство.

Жрец дико вытаращил глаза на него, сглотнул и торопливо продолжил:

— Комитет изучил дело этих троих варваров из внешнего Пространства, заслушал их показания и на основе имеющихся фактов признает их виновными в совершенном преступлении, объявляет еретиками и раскольниками, порочащими славное имя бога Машины самим своим существованием. Учитывая злостный характер, опасность ереси и убежденность в своих дьявольских взглядах, суд не находит оснований для смягчения наказания и приговаривает варваров к забвению в Пропасти. Приговор следует привести в исполнение постепенно. Сегодня будет казнен первый еретик, завтра второй, а послезавтра — третий. Такое решение принято для усиления восприятия и осознания преступниками неотвратимости своей участи. Привести приговор в исполнение! Он, — жрец нацелил мясистый палец на крепкого варвара, — первый.

Пленника тут же схватили пятеро патрульных, не столько помогая, сколько мешая друг другу. Образовалась свалка. Рик зорко следил за остальными дикарями — именно для этого он был здесь поставлен. Плененная незнакомка взглянула на него с отчаянием. Ее губы безмолвно произнесли какое-то слово. Рик едва заметно покачал головой.

— Кидайте его вниз! — ликовал одноногий калека среди зрителей, потрясая костылем.

Варвар был силен — выше остальных на полголовы, шире и коренастее в плечах, он отчаянно сопротивлялся. Но, несмотря на возникшую борьбу, его все же подтащили к краю карниза.

— Остановитесь! — заорал второй дикарь, усатый мужчина. — Будьте людьми, остановите это безумие!

Стражник тут же наградил его зуботычиной. По щекам пленницы потекли слезы. Но Рик понял, что плачет она не от жалости, а от отчаянья, готовая в любой момент броситься в драку.

Жрец сделал стражникам знак и быстро обратился к двум дикарям:

— Будете говорить или нет?

— Нам больше нечего говорить! Мы ничего не знаем!

Жрец скорчил разочарованную гримасу и кивнул палачам. Дикарь взревел, как тревожный гудок, который Рику довелось однажды слышать, когда в их секторе случился пожар. В последней, отчаянной попытке спастись, дикарь сорвал с себя путы и сокрушил кулаком одного патрульного, но четверо других оттеснили его к краю — дикарь продолжал громогласно реветь. В его крике не было и намека на страх — только ярость. Одно долгое мгновение он балансировал на краю, потом извернулся и ухватил за грудки ближайшего патрульного, рванув его на себя. Оба полетели в пропасть. Стражник визжал как недобитая ящерица-мокрица. Патрульные подскочили к краю, пытаясь разглядеть подробности, но Мать-тьма уже поглотила свою добычу.

— Твари! — закричал мужчина-варвар. — Поганые язычники! За что?

Он продолжал кричать, а незнакомка плакать всю обратную дорогу до тюремного уровня, и Рик в числе остальных патрульных сопровождал их, не смея взглянуть осужденным в глаза и чувствуя себя так погано, как не чувствовал со дня смерти мамы, когда она не вынесла кишечной лихорадки.

Он подошел к Ивону:

— Плохо себя чувствую. Сегодня я не боец. Поставьте меня куда-нибудь в стражу.

Ивон все понял.

— Иди к малой дуге. Я передам дежурному.