Ксения Котова - Пусть эта музыка стихнет

Мелик опустил взгляд на свою руку, изучая рельеф вен на кисти.

– То есть… – русые брови сошлись у переносицы. – Я получу опыт отца?

– Не сразу, но не только его – и других уже почивших представителей линии крови. Все, кто поделился собой с Пай, попадают в эти кластеры. Потомки, успешно прошедшие экзамен, могут подключаться к памяти предков в поисках ответов на вопросы в любое время.

– Я думал, информационное поле существует само по себе…

– В хаотичном виде. Пай научились его упорядочивать, – доктор Сачи указала на пруд: – Как от одной капли расходятся круги, так один Пай хранит память обо всём, что узнал.

Молодой человек сжал губы и напряжённо кивнул.

– Важно понимать, – сделав паузу, сказала доктор Сачи, – что какую память человек оставит после себя, зависит лишь от него… Ты встречался на занятиях с ученицей Карой?

Мелик отрицательно покачал головой; зрачки расширились, выдавая ложь.

– Скоро её совершеннолетие и экзамен. Она откроет нам доступ к мириадам йотабайтов 21 21 Йоттабайт – кратная единица измерения количества информации, равная 1024 байт. данных. Когда я смотрю на неё со стороны, то порой, удивляясь, забываю, что могу делать то же.

– Похоже на чудо, – пробормотал Мелик. – Выходит, каждый Пай бесценен?

Доктор Сачи с улыбкой кивнула.

– Я бы хотела проверить в тебе силу крови Пай, – продолжила она. – Проведём тест?

Доктор Сачи принесла супербук: на экране быстро мелькали фигуры разных форм и цветов.

– Сейчас они ненадолго замрут и затем продолжат перемещаться. Нужно восстановить порядок, и важна каждая деталь. Для точности мы повторим тест несколько раз.

– Это же просто, – Мелик словно забыл все свои тревоги. – Я легко справлюсь.

Разноцветный вихрь крутился на экране. После обещанной паузы, Мелик протянул руку и стремительно начал переставлять фигуры и выбирать цвета, воспроизводя отпечатавшийся в памяти узор. Движения были чёткими, их последовательность – выверенной, а точность – абсолютной. Доктору Сачи не пришлось бы даже хитрить, убеждая его в прирожденном таланте. Кровь Пай в Мелике была очень сильна.

Наблюдая расцветавший на лице молодого человека восторг, доктор Сачи вспомнила себя в юности, и гнев на наглого мальчишку угас. Ученице Каре больше ничего не угрожало.

Закат уже отгорел, когда доктор Сачи уходила из Верхнего сада в свою каюту. У ворот её задержал начальник службы безопасности.

– Доктор Сачи, кто-то сообщил, где скрывалась одна из ячеек оппозиции. Я направил туда отряд.

– Хорошо. Сомневаюсь, что они кого-то поймают, однако, я думаю, теперь экзамен ученицы Кары пройдёт без эксцессов.

– Вы уверены?

– Да, – в её голосе промелькнула усталость. – Благодарю за оперативность, командир.

Экзамен действительно прошёл спокойно. Ученица Кара справилась отлично. Доктор Сачи с гордостью нарекла её «лиценциатом Карой» и надела ей на шею отличительный знак. Мелик стоял среди зрителей и смотрел на девушку со странным восторгом и даже с каплей нежности.

Доктор Сачи мысленно торжествовала. В конце концов, её семья не зря правила ковчегом Скуа три века.

Гейл погрузился глубже и почувствовал, что связи уплотнились. Он видел, как они переплетались, – гибкие, узловатые, тугие, будто корни древних деревьев. Каналы пульсировали, мерцали фиолетовыми, синими и зелёными красками. Наполнявшая потоки энергия ощущалась даже на расстоянии.

Иностранец исчез, словно никогда и не входил в город. Гейл Луцен сталкивался с подобным впервые, но идти ниже было опасно.

Часовой запрокинул голову, высматривая просвет между связями. Перед возвращениями Гейл всегда казался себе ныряльщиком, влюблённо созерцающим муаровую глубину и позабывшим о времени, хотя кислород в баллонах почти закончился.

Часовой сосредоточился, приготовился устремиться сознанием к поверхности и не заметил, что больше не один.

Кто-то толкнул его в спину. Гейл потерял равновесие и качнулся вперёд. Он инстинктивно выставил перед собой руки и тут же с ужасом осознал, что пальцы разорвали тончайшую оболочку оказавшейся рядом связи. Брызги разлетелись во все стороны. Часть из них влилась в другие каналы; оставшиеся, утратив инерцию, повисли в пространстве блестящими сферами.

Из дыры ударил мощный поток и накрыл Гейла с головой.

По телу часового пробежала дрожь, зрачки расширились, во рту пересохло. Его скрутила судорога, и он упал в канал.

Заключённые там воспоминания, звуки и запахи погребли жертву под миллионами незнакомых ощущений. Часовой из последних сил рванулся назад, но связь спеленала его перламутровыми нитями, обездвижив. Хранившаяся в ней память хлынула в сознание Гейла.

Все мысли и чувства молодого человека подчинились потоку.

Гейл расслабился, закрыл глаза, и свет Когнии поглотила темнота.

Гейл Луцен всегда стремился постичь Когнию – только так он мог компенсировать врождённый эмпатический дефект. В восемнадцать лет будущий часовой почти потерял на это надежду: его ровесники давно работали с кодами поверхностных связей, а ему не удавалось рассмотреть даже самые очевидные каналы. Отчаявшись, Гейл уже смирился, что не сможет стать «таким, как отец», но судьба решила по-своему и открыла ему глаза.

Форси Луцен, отчим Гейла, не желал, чтобы сын пошёл по его стопам, – не хотел создавать на пустом месте династию часовых и мечтал для мальчика о спокойном будущем. Однако Гейл, обретя связь с Когнией, сразу подал документы в академию при Артели.

Он успешно сдал все вступительные тесты, оказался в числе десяти отобранных курсантов и спустя два года с отличием закончил обучение.

Последние восемь лет Гейл служил часовым, как и его приёмный отец.

Часовые в Малке следили за соблюдением канона – свода законов-арок, регламентировавших существование города. Работа считалась престижной и доходной, но опасной для здоровья и рассудка.

Не из-за преступников – из-за Когнии.