Иван Грязин - Случившееся завтра

– А когда это всё началось? – будто не веря словам Игоря, спросил Володя.

– Не знаю, лет тридцать назад, – парень пожал плечами.

– В моё время, то есть? – Серж приподнял бровь. Связь эпох, о которой он до этого не думал, застигла его врасплох.

– Да, – рассмеялся Игорь. – Мы в 2k… В две тыщи восемнадцатом вообще помешаны на восьмидесятых. Одеваемся похоже, ремейки… – на мгновение он осёкся. – Обновлённые варианты старых фильмов снимают, музыку под старину делают.

– «Под старину», – ухмыльнулся Серж и горделиво задрал подбородок.

– А у вас как? – поинтересовался Игорь у Ромы. В этот момент из его взгляда медленно стала уходить потерянность. Ненадолго вернуться в родной мир с помощью собственной памяти оказалось тяжело, но приятно.

– Как… – «шестидесятник» скрестил руки на груди и незаметно для себя улыбнулся. – Поэты стихи на Горького читают. Империалисты из Африки уходят. В космос полетели… Скоро на Луну ещё полетим. Полетим ведь? – полными надежды глазами он посмотрел на Сержа и Игоря. Те, неловко переглянувшись, синхронно кивнули.

– На Луну? – удивился Володя. До войны он думал о чём-то таком, особенно когда смотрел на небо. Об авиации и грядущих полётах в космос писали в журнале «Техника молодёжи», но читать его не было времени. Да и не по возрасту такое, хотя иногда забыть об ответственности и погрузиться в детство очень хотелось.

– Да-а-а, – протянул Рома, разжав руки. – А ещё у нас строят. Заводы, дома, квартиры всем дают. Открыли новую станцию метро, «Калужскую». Там как раз скоро новый район строить начнут. Недавно границы Москвы расширили, теперь она ого-го какая.

– У нас тоже границы Москвы расширили, она теперь в Калужскую область упирается, – парни удивились. – И тоже метро строят, – улыбнулся Игорь. Воспоминания о таких мелочах, как открытие новых станций метро или выход нового айфона, грели душу. Казалось, всё это было где-то настолько далеко, что уже перестало быть реальным, и вот теперь к этому снова можно прикоснуться. – Говорят, к двадцатому году ещё двадцать пять новых станций откроют.

– Сколько?! – спросил Володя. Он понимал, что после войны всё вернётся на круги своя и люди снова станут творить, но одно дело думать, и совсем другое – в этом убедиться.

– Двадцать пять, – кивнул Игорь. – Мне всегда было интересно, что чувствовали люди, когда закончилась война. Если не хочешь об этом говорить, не надо.

Володя серьёзным взглядом окинул парня, после чего вздохнул и грустно улыбнулся.

– Радость. Самый счастливый день. Я в Берлине был, когда победу объявили. Потом знамя над Рейхстагом увидел. Возникло такое чувство, знаешь, как будто дышать легче стало. Восьмого числа народ на улицу повылетал, кто-то стал в небо стрелять, смеяться. Многие плакали, некоторые танцевали, – на глазах парня выступили слёзы. Остальные в этот момент грустно закачали головами.

– А у нас перемены, – решил сменить тему Серж. – Перестройка! – он встряхнул руками и улыбнулся. – Академики выступают по радио, в газетах пишут всё, как есть. Депутат Ельцин в трамвае с простым народом ездит! Кино американское в салонах показывают! – парень активно жестикулировал. – Скоро заживём! – после этих слов он посмотрел на открывшего рот от удивления Романа и ухмылявшегося Игоря.

– О Ельцине вы ещё услышите, – сказал «XXI век».

– А что, – задумчиво сказал Володя, – до этой «перестройки» американское кино нельзя было посмотреть?

– Можно! – запротестовал Рома. – И французское, и индийское!

– Это не то, – отмахнулся Серж. Он хотел передразнить «товарища», но делать этого не стал. – Я про «Звёздные войны» только в восиимсят шестом узнал, а их лет десять назад сняли.

– Странно, – задумался Володя. – Мне казалось, у нас должны быть хорошие отношения с американцами после войны. Союзники же, в конце концов… Я общался с некоторыми после Эльбы, хорошие ребята.

– Тебе лучше не знать, – закачал головой Рома.

– Погоди, ты говоришь по-английски? – приподнял бровь Игорь.

– Да, – кивнул Володя. – У нас в квартире старушка одна жила, Изольда Генриховна. Она до Революции гувернанткой работала. Никто об этом не знал, иначе… – солдат замялся. – У неё было много книг, ещё с тех времён. Я мальчишкой к ней приходил и читал, но чтобы никто не увидел, – по его лицу было видно, что он впервые кому-либо об этом рассказывал. – Какие-то были на английском. Она… – вдруг Володя осознал, как могла сложиться судьба престарелой немки во время войны. В его глазах на доли мгновения пробежал страх. – Научила меня.

– Завидую, – закивал «XXI век». – Я никак не могу выучить. В моём времени это очень ценится.

– А чё там учить-то? – ухмыльнулся Серж. – Плиз, вот фо сейл, хау мач, вот те и йзык этот англицкий.

– Славные были денёчки в конце двадцатого века, – отшутился Игорь. В этот момент он понял, чем занимался «восьмидесятник»: фарцовка. Об этом парням из прошлого лучше не знать. Интересно, с чего это все такие откровенные? Он и сам рад поделиться чем-нибудь с новообретёнными товарищами, но почему?

– Ещё бы, – вмиг распознав сарказм, приподнял бровь Серж.

За следующие несколько часов беседа стала глубже и… Живее. Парни решили перейти из кухни в гостиную, где общаться было удобнее. Они рассказывали друг другу об особенностях и деталях своих эпох, говорили о том, что радовало, и совсем немного о том, что огорчало. Радость от побед в боях, подъём искусства и экономики, новые музыкальные жанры и расцвет Интернета. Парни из XX века искренне поражались возможности передать любую информацию за доли мгновения и почти полному отказу от бумажных денег, Игорь с замиранием слушал истории о военном Берлине и нелегальных рок-квартирниках. Во время беседы между «путешественниками во времени» возникло небывалое чувство единения, до этого, казалось, потерянное. Никто из них не рассказывал о трудностях родных эпох: подливать масла в огонь пустоты не хотелось. А чтобы увидеть в серости яркость, нужно приложить усилия.

– Кем ты работаешь, кстати? – неожиданно спросил Игоря Володя. За всё время их разговора никто из них не обмолвился ни единым словом о себе. Игорь не знал, что ответить. Он занимался продюсированием рекламного контента в сети, но рассказывать об этом каким-никаким, а коммунистам из прошлого он не хотел. – Чем занимаются люди в XXI веке?

– Я… Делаю так, чтобы люди в Интернете могли узнать больше о новых товарах.

– Рекламируешь, то есть? – уточнил Серж. Он уже давно понял, что человек, сидевший перед ним, жил в капиталистическом обществе. А зачем нужна реклама при развитом-то социализме? В своих рассказах Игорь несколько раз упоминал слово «рынок» и вспоминал, что ему сложно было выбрать компьютер. Раз трудно, значит, было из чего, а раз так, значит, конкуренция. Такое старому доброму Союзу особо не свойственно. Неплохо товарищ генсек перестроит, ничего не скажешь!