Иван Грязин - Случившееся завтра

Солдат поднялся на второй этаж и нашёл ту самую дверь, о которой говорили остальные. Не деревянная, без украшений, с какой-то светящейся лампочкой посерёдке, ручки и замка нет. Говорили, что её надо потрогать, чтобы открылась. Так он и сделал – и правда, дверь плавно отъехала в сторону. Что же это, прямо на палец отреагировала? Ну ладно. За дверью белая комната с кроватью, столом и странным узким шкафом с раздвижными дверями. В этот момент Володя подумал, что многое из того, что он находил странным и непонятным, остальные воспринимали как что-то нормальное, получается, что в будущем есть холодные шкафы для хранения еды и замки, которые открывались «правильным» пальцем. Игорь говорил о чём-то таком. Раз тут и мебель странная, значит, для него её время ещё не пришло.

Володя медленно вошёл в комнату, снял фуражку и положил её на стол. Потом он осмотрелся, закрыл глаза и вздохнул. Кажется, он стал осваиваться в этом странном месте. Ни к чему привыкать ему не хотелось, но куда деваться? Сил сопротивляться уже не было. Их вообще ни на что не было. Мысли расходились с потребностями, удовлетворить которые хотелось всё сильнее. Страх и недоверие медленно, но верно сменялись любопытством. Но, несмотря на это, узнавать о будущем всё равно не хотелось. Вдруг там есть что-то такое, о чём ему будет неприятно узнать? Будущее будет светлым, иначе и быть не может, и пусть для него так оно и остаётся.

Парни сыты, одеты и на безграмотных не похожи. Правда, они и на коммунистов похожи несильно, особенно этот Игорь. Выводы делались сами собой, но верить в них не хотелось. Спрашивать о будущем, чтобы что-то подтвердить, он тоже не будет. Он выпал из своего собственного мира и узнавать про какой-то другой не хотел. Пусть узнает обо всём сам, когда вернётся домой. Лучше один раз увидеть, чем три раза по морде.

Серж хотел, чтобы ему было наплевать. Ну оказался он в непонятном доме в компании странных людей, и что? Как отсюда выбраться – непонятно, что делал до этого – не помнит. Похер. Любой испугается, и не он один переживает насчёт происходящего.

Может, оно и так, но думать об этом он не хотел. Из любой ситуации надо выжимать максимум, и он это сделает. Никакого страха у него нет. Он хотел, чтобы ему было наплевать.

Серж прошёл в свою комнату и огляделся. Негусто: стол, стул, крохотная кровать и шкаф с раздвижными дверями. Всё белое. Это что, какая-то шутка? В сравнении с остальным домом, на гостях тут сэкономили. Даже обидно как-то, хотелось чего-то поинтереснее. Серж сел на кровать. Он посмотрел на тени, к отсутствию которых уже успел привыкнуть. Тут правда всё через жопу.

Обычно он смеялся над чем-то, что ему не нравилось. Шутка за шуткой, и неприятности решались сами собой. Плохие обстоятельства становились почти хорошими, а не понравившегося человека можно выставить на посмешище. Иногда по-доброму, иногда не очень. Тогда он сразу перестанет бесить и превратится в простое чмо. Как-то раз, когда его задержали у гостинцы «Интурист» в рабочее время, он такого наговорил особо принципиальному сержанту, что его сослуживцы ржали над ним ещё месяц. После этого он его уже не задерживал, а с остальными Серж находил способ договориться. Смех всегда был способом уйти от любых проблем. В моде при любой погоде, хер ли. В одиночестве, правда, не выходит. Если смеяться над говном некому, то и он не сможет. Когда твои собственные глаза видят говно, а нос его чует, можно хоть до колик смеяться, а говном оно быть не перестанет.

Рома захотел остаться в комнате. Выходить из неё означало бы лишний раз напоминать себе о том, куда он попал, и что выхода отсюда нет. А думать об этом он не хотел, хотя не сказать, чтобы он за пределами комнаты думал о чём-то другом. А вдруг он исчезнет отсюда так же внезапно, как и попал сюда? Какая разница, где ему в этот момент находиться, правда? Желания общаться с парнями из будущего – или из прошлого – у него было мало, особенно с этим Сержем. Какое право он имеет говорить, что восьмидесятые стали такими, какими стали, из-за него? Разве он делал что-то плохое? Узнавать о том, к чему придёт человечество через двадцать лет, от такого как он хотелось ещё меньше.

Лучше посидеть в комнате одному. Так у него хотя бы получится убедить себя, что всё не так плохо.

Володя решил не выходить из комнаты. Лишний раз смотреть на это сумасшествие – и этих сумасшедших – ему не хотелось. Лучше будет сидеть и ждать, сил у него хватит. Он пешком прошёл пол-Европы, голодал, наблюдал за смертью собственных товарищей и изо всех сил старался не думать о том, что однажды кто-то будет так же наблюдать за ним. Он сильнее, чем те, из-за кого он здесь оказался. Не просидит же он тут вечно.

Игорь решил остаться в комнате. От себя хотя бы ясно чего можно ожидать. Сказать то же самое про гостей из прошлого он был не готов. Ступор от случившегося давно прошёл, желание что-то уничтожить – тоже. Вместо них остался страх неопределённости, прожить который просто не было сил. Отсутствие теней и однотонное окружение тоже не в кассу, понимать и принимать всё это пока получалось плохо.

Серж заперся в комнате. Видеть этих пришибленных ему не хотелось, бесцельно слоняться по этому дурдому – тоже. Неприятные ощущения, которые он обычно прикрывал смехом, никуда не делись. Правда, понять, что это за ощущения, у него не получалось. Или он просто делал вид, что не получалось. Демонстрировать их кому-то, даже – особенно – самому себе, малоприятно. Одному не лучше, но из двух зол выбирают меньшее.

Время превратилось в кашу. Когда нет часов, а день не сменяет ночь, ориентироваться в вопросе «когда» становится трудно. А потом становится всё равно. Хорошо хоть, свет можно было выключить, чтобы лечь спать. Заснуть, правда, ни у кого не получалось. Все просто лежали в кроватях с закрытыми глазами и ворочались. Физической усталости не было, точнее, она совершенно не чувствовалась. Связь с телом пропала почти полностью, давая о себе знать только на уровне рефлексов. Если реальный мир был в одной плоскости, это белёсое нечто, где они находились, – в другой, то тело, кажется, улетело в третью. Голода тоже не было. Парни иногда выходили из комнат, чтобы поесть, но не потому, что им этого хотелось. От рефлексов и привычек не уйти, да они и не пытались. Просто выходили и ели. Каждый из них аккуратно выяснял «график перемещений» соседей и выходил на кухню так, чтобы никто из них не заметил. И каждый был твёрдо уверен, что он такой один.

Со временем к безразличию и усталости добавилось чувство вины, ведь каждый из них оставил свой мир. Оставили дела, обязанности, родных, друзей, которые, наверное, уже обыскались их. Хотя… Неизвестно, как долго они здесь. Чувство времени покинуло их, как только они очнулись в белых коридорах этого проклятого особняка. С ними всё вроде бы в порядке, только, твою мать, ни хрена с ними не в порядке. И из-за этого каждый из парней, добровольно запершийся в комнате под биометрическим замком, чувствовал себя виноватым. В неопределённости, в потерянности, в собственном отсутствии дома.