Винсель С. - Номинар

– Не знаю, что произошло там на площади, но я чертовски за тебя перепугался, парень.

– Да, спасибо, – еле выдавил я, ощущая недостаток кислорода.

– Извини. Так, давай проходи, но аккуратно. – Рэк поставил меня на пол и даже не заметил, что после его объятий я не совсем твёрдо стою на ногах. – И сними обувь на пороге гостиной.

– Знаю, – пробурчал я себе под нос.

Мне его дом и по совместительству антикварный магазин напоминал нескончаемый лабиринт Минотавра, где стражем был номинар-переросток. Но лабиринт – это сильно сказано, да и сравнение Рэка с получеловеком-полубыком – всего лишь метафора. Пускай в узких переходах, загромождённых старой рухлядью, можно потерять ориентацию и заплутать до позднего ужина, сам хозяин древних сокровищ не имеет ни копыт, ни рогов, только нечеловеческий рост и широченные плечи, не предназначенные для старинных дверных проёмов.

– Не зря я велел Акки сходить и удостовериться, всё ли под контролем.

– Теперь понятно, откуда он там взялся.

Я не стал ничего говорить о другой загадке, мучившей меня: откуда там, прокляни моё имя, взялась Мойра?

– Мы видели финал через его нейросеть. Акки не сразу разрешил Элиену подключиться к своему зрению, – пояснила подруга.

Пока что мне нечего было добавить, и мы молча прошли внутрь. Я ненароком едва не снёс позолоченную статуэтку неизвестного древнего божества, восседающего на стопке книг, переплетённых в кожу, вместо полагающегося ему пьедестала. Я потратил немало концентрации, дабы чего-нибудь не снести, а вот самый огромный из нас грациозно обтекал любые преграды на своём пути. Так мы и вышли друг за другом в жилую часть дома.

– Мне нужно умыться. И переодеться, а то я напоминаю бойцовского павлина. – Шутка вышла бы смешнее, если бы не обстоятельства.

Рэк согласно кивнул, ещё раз напомнил мне снять обувь и пошёл заваривать чай. Ниро отправилась помогать ему с закусками.

Провозившись дольше положенного в душевой из-за старых труб, не теряющих попыток наградить меня то пневмонией, то ожогами первой степени, я вышел прямо к сочным сэндвичам с говядиной и жареными ананасами. Судя по внешнему виду сэндвичей, Рэк сделал их собственноручно, а заваривать чай и доставать печенье из коробки предоставил своей помощнице.

Мы взяли еду, посуду и собрались в гостиной вокруг стеклянного журнального столика, не менее изысканного, чем витражи в соборе Всех Собранных Мучеников в Старом городе. Я и Рэк выбрали мягкие кресла-близнецы с деревянными резными ножками в виде лап грифона, а Ниро устроилась на меньшем из двух изумрудных диванов, украшенном расписными подушками. Напольные часы отбивали чёткий ритм, их громкое тиканье гулко разносилось по необъятной гостиной, совмещённой с кухней. Облицованный стеатитом портал камина безжизненно наблюдал за нами, ожидая середины осени.

Без слов мы принялись за еду. Аппетит пришёл не сразу.

Я успел прикончить три сэндвича и почти всё печенье в миске, несмотря на то и дело подкатывающую к горлу тошноту. Колокольчик-дворецкий приглушённо оповестил о новом госте – Рэк пробурчал про перевёрнутую табличку «закрыто» и не удосужился выйти к посетителю.

Из-за книжных стеллажей, стеной отгораживающих рабочую зону от домашней, появился Акки. Я не сразу обратил на него внимание, но, заметив, поприветствовал друга кивком головы. Пусть я ничего не смог сделать для несчастного мужчины из Дума, но свою беспомощность я делил с другом и от этого чувствовал себя немного лучше.

Я вспомнил про перевод оставшейся суммы за заказ и решил разделить её с Акки. У всех было одно объяснение того, почему нашего заказчика вывернуло наизнанку, а его лицо воплотило собой маску ужаса и страданий. В памяти всколыхнулась картина другой смерти – девушки из Акватории. Я до последнего надеялся, что эпидемия уже в далёком прошлом, где ей и место. В какой-то момент, пока ехал в гусенице, успел придумать версию со спятившим номинаром-телекинетиком. Но быстро отмел её из-за знакомого предчувствия. Наверное, так себя ощущают люди, выслушивая бредни параноиков, когда те пытаются объяснить очевидные вещи самыми фантастическими способами. Стоило прекратить врать себе и принять как данность – всё повторяется: люди умирают, точнее, то, что сидит в них, заставляет ДНК носителя выделывать нехилые кульбиты и завязываться в смертельный узел.

– … уверен, что Ниро со мной согласится. Это похоже на неудачный предел Роша. То же подтверждают записи памяти очевидцев смерти девяти предыдущих жертв, – заключил Акки.

– Нет-нет-нет, – я покачал указательным пальцем в такт своим словам, – сначала нам всем нужно выпить немножечко крепкого чая. Да, Рэк? Где ты прячешь свой столетний пуэр? – Со стороны я, должно быть, выглядел похлеще обезумевшего от передоза наркомана из трущоб на окраине перед Заброшенным районом.

Да, уже где-то внутри себя я признал: история повторяется, но говорить об этом вслух пока не был готов. Может быть, я и трус, но боюсь не за себя: всё, что произошло в прошлый раз, обошло стороной меня, но не мою семью. А теперь у меня новая семья и потерять её – непозволительная роскошь.

Акки решил подождать, когда я наконец успокоюсь, и дал мне время повозиться на кухне. Через минуту чайник на электрической плите со свистом вскипел. Понадобилось лишних пятнадцать минут тишины, чтобы дать напитку настояться, и только после этого он был разлит по чашкам. Мне никогда не нравился ни цвет, ни запах этого чая: будто воду с землёй размешали, но зато он заваривался дольше остальных сортов.

Все, кроме Акки, с благодарностью приняли наполненные чашки. Этот же засранец стоял в ожидании, когда на него вновь обратят внимание.

– Мэло…

Я увяз в собственных воспоминаниях о прошедшем дне, подобно древнему насекомому, навечно застывшему в янтаре.

– Нужно обсудить происшествие на площади. Через ИИ я всем успел разослать ID-профиль Верона. Стоит разобраться, – начал Акки.

– В чём разобраться? – спокойно поинтересовался я и для демонстрации самоконтроля медленно отпил чай из фарфоровой чашки. Внутри меня всего колотило.

Пусть только он не скажет, что это оно.

– Мэло, я уверен – это интегрированный нейровирус. Это очевидно уже не одному мне.

Акки не стал упрекать меня в трусости: при всей своей внешней холодности к окружающим он старался не забывать о чувствах других.

Мне не хотелось вести себя грубо, тем более обижать друга, оказавшегося рядом в столь паршивой ситуации. Ведь неизвестно, чем всё вообще могло кончиться. Только нервы мои были на пределе. Две смерти, произошедшие за последние сутки, бередили старые раны, так и не сумевшие достаточно зажить и позволить смириться с прошлым окончательно.