Кирилл Берендеев - Свои и чужие

Составитель Кирилл Берендеев

Корректор Светлана Тулина

Корректор Александр Барсуков

На обложке Пармиджанино Франческо Мария Маццола "Антея" (между 1530 и 1535 гг.), Национальный музей Каподимонте (CC0-PD)

ISBN 978-5-0055-9555-3

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Испокон веков в человеке, да и во всем человеческом сообществе, уживалось два противоположных чувства: желание заглянуть за горизонт и страх перед встречей с неведомым. В разное время одно из устремлений побеждало, и в зависимости от этого, социум либо погрязал в однообразии бытия, вырождаясь болезнями и голодом, либо снимался с места в поисках лучшей доли. У разных сообществ это соотношение разнилось, достаточно вспомнить первые шаги человека из Африки. Полмиллиона лет понадобилось первой версии хомо, чтобы покорить Евразию, за это время от него отпочковались два вида людей: денисовцы и «хоббиты» – жители острова Флорес и его окрестностей в Юго-Восточной Азии. Но уже следующее поколение наголову превзошло старших братьев. Вдесятеро меньшим временем ограничившись, хомо сапиенсы колонизировали мир. Не просто колонизировали, но отправили в небытие все прежние разновидности собратьев, оставшись единственным образчиком человека, населявшего Землю. И причина этому кроется в генах, кроманьонцы, в отличие от вышедших ранее людей, были, пусть слабее, невзрачнее, но превосходили неандертальцев в главном – отчаянной решимости, беспробудном желании покорить и освоить все и вся. Они жили кучней, плодились быстрее и обладали большей сноровкой, им требовалось меньшие территории для жизни, да и страх перед смертью не так преследовал их: наши предки могли позволить себе любые жертвы, чтоб не останавливаться на пути. Голод, болезни, да и сами они, истребляющие друг друга, но от этого больше закаляющиеся, частенько доводили кроманьонцев до «бутылочного горлышка», до состояния, в котором на Земле оставалось всего несколько сотен особей данного вида. Однако, наши предки превозмогали пиковую ситуацию, плодились и размножались пуще и захватывали новые земли и пажити, вытесняли или уничтожали тех, кто стоял на пути к тотальному доминированию.

Лишь заполонив собой планету, люди успокоились. Примерно к тому времени относится и появление первых цивилизаций – ученые утверждают, что изначально не конфликтовавшие народы принялись активно осваивать сельское хозяйство, а с ним и смежные профессии, стали гуще селиться и активней развиваться. Первые города, достаточно вспомнить перуанский Караль, росли без стен, не зная вражды и усобиц, формируя торговлю с другими поселениями и племенами. Впрочем, недолго, извечный конфликт хлебопашца и кочевника, отраженный в библейском мифе о Каине и Авеле, не оставил иного пути, как затяжной конфликт – до тех самых пор, пока последние номады не сгинули в небытии. Или милостью покорителей продолжили существовать на скромных территориях Великого Запада, Амазонии, в джунглях Африки или в тундрах Сибири, сохранившись от внезапного приступа гуманизма новых владетелей их территорий.

В память о первой волне противостояния нам достались сказания о пришлецах злого разума, будь то лешие, кикиморы, орки, псоглавцы или еще какие представители полулюдей, ошибки божьего творения. От второго конфликта остались былины, мифы и легенды, а еще страх перед подлыми душой незнакомцами, у которого ни при каких обстоятельствах малым детям нельзя брать конфеты из рук. Когда мир свернулся в глобус и стал маленьким, территории, где могли жить неведомые существа, говорящие на человечьих наречиях, исчез, а с ними сгинул целый пласт страхов человеческих, но не окончательно. С течением времен он мутировал, пока не переродился в другой ужас, более панический, но, возможно, куда более реальный. Боязнь пришельцев с других планет: поначалу это были наши соседки по солнечной системе, но когда выяснилось, что разумной жизни там нет, страх раскинулся на всю галактику – по мере изучения вселенной человечество раскидывало сеть познания все дальше и потому еще делало это столь активно, что подсознательно боялось быть обнаруженным первыми. Страх перед более развитыми существами, во всем превосходившими нас в развитии, заставил человеческую цивилизацию буквально взорваться научно-техническим прогрессом последних двухсот лет. Мы прекрасно помнили собственный урок покорителей бескрайних лесов, великой сельвы, степей и островов: никто из более слабых народов не останется безнаказанным за свое существование перед колонизаторами, неважно с какой целью и откуда пришли они, какому богу поклонялись и на каком языке говорили. Станет неважным и для нас, если сюда заявятся сверхразумные существа, квинтэссенцией которых стали воплощенные гением Уэллса марсиане – бездушные создания, чьими повадками полностью завладел разум, вознамерившийся править не только на их планете, но и на всех соседних. И после его эпохального произведения люди еще долго терзались подобными мыслями, варьируя истории то так, то эдак.

Интересно проследить за подобными извивами. Если в конце девятнадцатого или начале двадцатого века писатели были настроены весьма скептически в отношении всякого пришельца, которого они обязывали становиться враждебным в отношении человечества, то в дальнейшем история изменилась. После Второй мировой, войны чудовищной, отнявшей немыслимые миллионы жизней, в истории о пришельцах возродились совсем иначе, теперь в них оказалось куда больше гуманистического настроя, и куда меньше милитаристского, Хайнлайн против Брэдбери, Андерсона, Саймака, Азимова и многих других. А после запуска первых спутников, к ним добавились и нотки времен освоения Мезоамерики: истории не просто контакта, но сотрудничества, конкуренции, самого разного рода общения с многочисленными представителями иных миров, до которых, как тогда думалось, всего ничего и по времени и в пространстве.

Со временем бум освоения космоса начинал угасать, все меньше исследовательских станций запускалось в иные миры, ну а про соседку-Луну ведущие космические державы, казалось, и вовсе запамятовали. С течением десятилетий менялась и пришельческие истории, став более утилитарными, земными, обычными, что ли. Возможно, подобный настрой продолжался и далее, но все поменялось, когда космос стал ареной битв уже не стран, но фирм. А теперь и космонавтов-любителей, на свои кровные или спонсорские деньги строящие в гаражах, из подручных материалов нечто, что однажды полетит на орбиту. У кого-то это даже получалось. Неудивительно, что подобные сообщения снова разогрели писательские умы, вернув их в горячку шестидесятых, думается, еще полстолетия вперед, и мы станем свидетелями такого же любительского освоения Луны, коли переселенцам разрешат осваивать сателлит, конечно. Тогда мы увидим нечто подобное путешествию «Мейфлауэра» и иже с ним, когда сотни и сотни утлых корабликов будут пересекать орбиты, снуя меж нами и новыми поселениями в новом же свете.