Зосима Тилль - ЦУ ГЕЗУНД!

К тому же они очень любили своих внуков и внучек, волею судеб, разбросанных по городам и весям когда-то большой великой Родины. Не в последнюю очередь потому, что те достаточно активно мстили за них их успевшим незаметно выросшим дочерям.

Первый в наступившем веке Год Лошади подтвердил меткость народной мудрости, но не стоит забегать вперёд. Обо всём по порядку.

Какие у вас возникают ассоциации, если вы слышите слово «лошадь»? Кому-то, в первую очередь, вспоминаются школьные уроки биологии… Лошадь – пони – зебра… «Слушай… А ты знаешь, что зебра на самом деле белая в черную полоску!» «Да ты – расист! Так могут считать только белые! Негры считают, что зебры – черные… в белую полоску!» «Сам ты расист! Не правильно говорить негры. Называть негров неграми могут только сами негры. «А тогда как?» «Арапы…»

Следом всплывают унылые морды заезженных пони и лошадок неизвестной породной принадлежности, которые с безучастными от измученности мордами тянут тележку с орущими и вопящими детьми на всяких площадных праздниках… Лошадь – зебра – пони… «От работы дохнут кони, только я – бессмертный пони» … А жизнь – далеко не всегда праздник. И даже не «зебра». Хотя и в полоску. Чёрно-белую… Не только для людей, лошадям тоже достаётся… «Но однажды на работе, если вы меня найдёте, без движения лежу и от радости не ржу, знайте, я трудом добита и откинула копыта…»

Пони – зебра – лошадь… Ближе к ночи приходит всколюченный ёжик из классического мультфильма. «Лошадка… Лошадка!..» – несётся в тумане нашего засыпающего сознания, и мы в который раз перелистываем страницу очередного и с таким трудом прочитанного дня.

Те, кто пережил «лихие девяностые», с упоминания слова «лошадь» начинают ощущать себя, возвращающимися с окраинных продуктовых рынков. В памяти всплывают двухколёсные тележки и безразмерные сумки-«челночницы», для компенсации собственной убогости размалёванные крикливыми рисунками. В ряду этих мутировавших авосек яркой тигровой масти, украшенных мимимишными кошачьими мордами, а то и просто рядового клетчатого безобразия, в тот год особо ценились сумки с изображением лошади. Символом года, если не символом тогдашней жизни, так сказать…

Подарок от Деда Мороза за плохое поведение «не заставил себя ждать» недавно успевших выйти на пенсию бабушку с дедушкой в самый разгар жаркого сибирского лета. Дочка проездом на курорт закинула им внучку, не забыв снабдить ту всем на первое время необходимым, аккуратно запакованным вот в такую полипропиленовую сумку с лошадиной мордой.

Гостья старшим поколением была ожидаемо принята на ура, сопутствовавшая ей сумка тоже. Она сразу же составила пару старенькой тележке в её еженедельных посещениях близлежащего рынка с целью запастись доступным по ценам съестным на будущую неделю.

Впрочем, на «челночнице» стоит остановиться подробнее. С одной стороны необъятной пластиковой сумки была изображена улыбающаяся мультяшная лошадиная морда, с другой, соответственно, филейная её часть. А так как по закону еврейского счастья, в руку такая сумка ложится всегда изнутри наружу, получила она внутрисемейное название «жопа». Заранее прошу прощения за слово, которого, в отличие от части тела, в литературном русском языке нет. Думаю, простительно, ибо в те годы жопа была символом вечности.

Тем днём к составу сборной делегации на рынок, с тайной надеждой на «неожиданный» подарок, присоединилась, как вы уже успели догадаться, и внучка-первоклассница. Собрались, взяли тару, выдвинулись. На рынке всё, как обычно. Там «молочка», здесь «на бутерброды», в ряды за мясом. Рыбный павильон, «бакалейка», хлебная палатка… Под конец настал черёд и овощного ряда. Продавец, горячий мужчина южных кровей, изо всех сил нахваливал свой товар, коий параллельно и закупался нашей троицей в мелкооптовых объемах: картошка-моркошка, петрушка-зеленушка, лучок-чесночок и прочий ёк-макарёк. Покупатель выбирает – продавец поёт.

Когда всё необходимое было выбрано, взвешено, оплачено и расфасовано по пакетам и пакетикам, настало время грузить снедь в сумки. Вот здесь-то на сцену и вышла девочка – божий колокольчик. Невинный вопрос, заданный звонким голосом ребенка, поставленного перед Дедом Морозом на табуретку, ввёл горца-продавца сначала в шок, а потом и в трепет. Бабушку-дедушку, дабы они на том же самом месте не сгорели от стыда, стало необходимо тушить. Как минимум пожарным расчетом:

– Деда, баба! У нас столько пакетов, пакетиков!.. Куда мы их складывать будем: на тележку или в «жопу»?

Ретировались с рынка они по-партизански скрытно и по-армейски быстро. Годы работы в органах давали о себе знать. Параллельно обсуждали, является ли пенсия мужа зарплатой его жены. И если да, то должна ли жена платить с неё подоходный налог, являясь сама пенсионеркой. Если да, то кому, а если нет…

Но это уже совсем другая история. Всё в этом мире происходит в строго отведённое ему время. Не раньше и не позже. Если пытаться время торопить или притормаживать – неприятности гарантированы. То, что человек может управлять временем – страшная иллюзия. Время – это, всё-таки, Бог. Ибо только оно с человеком повсеместно, даже там, где нет места любви. А Бог не любит, когда кто-то вмешивается в его промысел.

Облачившись в «зеркальную» нумерацию по протянувшейся через весь центр города набережной, поцокивая, гарцуя, с гордо поднятым храпом, шествовал Год Лошади.

Первые лучи нежно, едва дотрагиваясь, касались морской поверхности. Рассвет нашептывал ещё дремлющему морю о том, как он соскучился, и щедро одаривал золотистыми кружевами, вуалью из серебристого барежа и накидкой из нежнейшего розового ажура.

Кучевые облака просыпались и потягивались, чем придавали себе причудливые формы и очертания. Забавные, невиданные доселе животные и птицы смотрелись в морскую гладь, прихорашивались и медленно начинали свой путь в дальние страны, помахивая морю своими причудливыми хвостами и крыльями.

Она родилась в Год Обезьяны, и, наверное, у неё было счастливое детство… Можно сказать и так… Её никогда не лупили, не орали за разбитый сервиз или за сломанную вещь. Один раз отец схватился было за ремень, но рука не поднялась – зло швырнул его в угол, наткнувшись на её спокойный взгляд. А когда потом, нашкодив или что-то случайно сломав-разбив, она боком заходила в комнату, то не слышала от мамы воплей: «Ах, ты… опять…». Просто видела её усталые глаза и… в воздухе был слышен только тихий вздох: «Чудо ты моё, фильдиперсовое!»… Мама была тоже рождена в Год Обезьяны.