Мария Лиханова - Соединение

Она, согнувшись, тащила тело обеими руками так, что его ноги влачились по земле. Юноша прошел в один из ходов внутрь дома. Она не спешила. Она протащила тело немного дальше. Остановилась у другого хода, затем прошла внутрь. Ход расширялся, шел вверх и вниз. Шахта была занята телоприемниками и складками лестницы. Она потащила тело вверх по лестнице. Она поднялась на 13-ый уровень, бросила тело рядом с красным металлическим листом, заслонявшим проход. Она опустилась рядом с телом, положила голову на пол.

Проход открылся. Она старалась не издавать шума. Вошла. В ноздри ей ударила густая вонь мочи, фекалий и гниения. Она быстро вышла, постояла немного за дверью, взяла тело и затащила внутрь.

Запах обладал особенностью. В основном он состоял из тошнотворных составляющих – к ним быстро привыкал нос – они растворялись – оставалась сладковатая плотная часть запаха, которая, обнажаясь, становилась заметной и вызывала приступы рвоты, достигая сознания.

В разорванной небольшими клиньями света коричневой темноте они опустились с телом на пол. Помещение было похоже на узкую высокую нору. Не было слышно ни одного звука. Прямо напротив них поблескивал слабый мутный свет стеклянного оконца двери. Стекло было неровным, матовым. К нему словно прилипло множество прозрачных червей. Она оставила тело у входа, приблизилась к двери, дождалась, пока она откроется, вошла в маленькую комнату.

Посередине комнаты стоял стул. Под ним стояло жестяное ведро. На стуле сидела иссушенная, истощенная женщина в грязной ночной рубашке. Ее щеки ввалились. Череп был плотно обтянут сухой плотью, словно полностью лишенной влаги. Так же плотно были обтянуты кости рук и ног. Седые волосы женщины были подстрижены и не доходили до плеч.

Глаза женщины были закрыты – это все, что ей было от нее нужно.

Она подошла к ней сбоку, посмотрела на нее некоторое время. Она старалась не шуметь, чтобы та не открыла глаза.

Она вернулась в коридор. Там безголовое тело по-прежнему лежало у двери и не двигалось. Она села рядом с ним, подождала некоторое время. Из внутренних помещений не доносилось звуков. Она потащила тело через комнату наружу, стараясь не обращать внимания на женщину, сидевшую на стуле – она боялась, чтобы та не начала шевелиться, не открыла глаза.

С некоторым трудом она затолкала тело в один из вертикально стоявших здесь же, в помещении, контейнеров, выдававшихся из стены, словно открытый кокон. Несколько раз тело выпадало из него, издавая сильный шум – женщина начинала шевелиться. Наконец, контейнер закрылся, приняв тело, и почти сразу же снова открылся. Не теряя времени даром, не обращая внимания на издаваемый шум, она потащила тело волоком к наружной площадке, стараясь не смотреть на бывшую в помещении женщину – ей казалось, что та двигается.

Она бросила тело на небольшую площадку, села рядом. Проход закрылся. Здесь не было ограждения. Дул ветер. Она рассматривала небольшие квадратные плитки, покрывшие стены здания чешуей – между ними были видны крошечные черные границы. Она видела стену. Облака затянули небо. По щекам ее болезненно хлестал ветер острым снегом.

Темно-коричневые стены стали прозрачными в некоторых местах – под ними была видна черная глубина. Неровные блики кое-где покрыли черноту, словно поверх нее лежали прозрачные оболочки. Стеклянная поверхность глубокого колодца. Она положила тело с подветренной стороны. Она полулежала, плотно закутавшись в одежду, опираясь спиной на тело. В глубине открытых прямоугольных колодцев скользили, падая от одной стены к другой серовато-черные, обгоревшие тела. Тела показывались на поверхности, на небольших открытых площадках, замирали там в нерешительности и дальше неловко проваливались в черные пропасти, открывавшиеся за их спинами.

Она полуприкрыла глаза. Теперь она видела серовато-коричневый пейзаж, черные дыры, которые тщетно старались заткнуть падающие сверху расплывающиеся белые глыбы. Она открыла глаза, сосредоточилась на стене – месте, где появилась расплывчатая клякса грязного света. Через некоторое время она почувствовала, что ослабла. Она продолжала скользить глазами по поверхности стены, снова и снова натыкаясь на почерневшую плитку и глянцевитую поверхность стекла.

Свет стал покидать небо и землю. Пространство заполнил серый пепел – он ложился на предметы и делал их темнее. Она смотрела вперед, вглядываясь в очертания черного окна. Ее взгляд затирал и рассредотачивал разлетающийся вокруг серыми мелкими частицами прах сумрака. Ее одежда была пропитана густой жидкостью – пространство придавило ее тело, похоронило ее под слоями праха, оно медленно вытягивало оставшиеся в ее теле соки.

Широкий невидимый тоннель простирался от нее до черной поверхности. Вот появились и черви – она испытывала благодарность к прижавшемуся к ней прямоугольному рту за то, что он питается и уничтожает ее тело. Появился свет. Ее глаза повторяли одни и те же движения: словно волны, налетающие на камни, они отступали от светящегося под прозрачной чешуей глаза, чтобы вернуться к нему и снова разбиться о его поверхность.

Она готовилась уйти – однако, сзади нее находилась женщина – теперь она полулежала на гибридном держателе, опершись на него спиной, ее голова была повернута к окну – женщина должна была закрыть глаза, чтобы не видеть, когда она двинется к выходу.

Темнота поглотила сумрак. Снег перестал идти. Небо под оболочкой окрасилось в синий цвет, что напоминало недавнюю метаморфозу стен здания, ставших в некоторых местах прозрачными, открывших скрывавшуюся под ними темноту. Ее силы тонули в темноте незамеченными, как и ее тепло – так могла бы впитаться в землю ее кровь.

Она дотронулась до своего лица – оно было немного мокрым. Она уже не чувствовала тело паразита, присосавшегося к ней. Возможно, его не было – возможно, пространство паразитировало на ее нервных клетках, откладывая в них личинки: образы окружающего мира. Скорее всего, ее восприятие делят бестелесные паразиты, борющееся за ее тело. Ее чувства распались на короткий срок, продемонстрировав сразу несколько разных картин реальности, словно в ответ на ее мысли, после чего мир снова сросся и окружил ее темными стенами, испещренными норами, и холодом.

Она закрыла глаза. Она смотрела на тело юноши, которое всплывало на поверхность из темноты, частично распадалось, уступая место идентичному телу, снова всплывавшему из глубины, чтобы плавать в его останках и т. д.

Она открыла глаза, чтобы увидеть горящий в глубине здания свет. Она чувствовала необычное ощущение в груди, похожее на боль, как будто ее грудная клетка разваливалась сразу под воздействием внутренних и внешних сил. Она чувствовала слабую печаль, она прощалась с застывшим миром, понимая, что в нем не осталось ничего живого и все видимое – пустые оболочки давно вымерших видов, отлично сохранившиеся останки. Она могла усилить чувство, сделать его всеобъемлющим, опорным в восприятии реальности, сосредоточив внимание на носителе.