Александр Тюрин - Отечественная война 2012 года. Человек технозойской эры.

Среди бухгалтеров и менеджеров выделялись, словно семечки в арбузной мякоти, крепенькие метросексуалы. У каждого — идеально вылепленные губы, как у Нарцисса, волосы, как Золотое Руно, рельеф мускулатуры, как у Аполлона. Вся жизнь аполлона посвящена собственному телу, вернее конвейеру операций над телом, которое оснащается геночипами, имплантами, наносенсорами, гормонными депо, силопроводами, клон-заменителями износившихся органов и так далее.

Гонясь за совершенством, которое зависит от очередного «тренда» в глянцевых журналах, метросексуалы с тревогой копаются в анализах своей мочи и своего кала, утопают в ворохах томографических и ультразвуковых снимков своего организма, с утра до вечера следят за мониторами, которые выдают информацию от интракорпоральных сенсоров, внедренных во все органы и ткани. Один аналитик у пивного ларька, где я обычно черпаю информацию, уверял, что матерых педиков среди этой публики не больше половины, просто многие корпорации требует от своих сотрудников соблюдения бьюти-кода.

Жизнь метросексуала, безусловно, и опасна, и трудна. Ведь самонаводящиеся чипсы прыгают прямо в рот, едва подумаешь, что неплохо бы подкрепиться. И если метросексуал поддастся чарам фастфуда, то превратится в овощеподобного бухгалтера или менеджера капустного образа. Истосковавшееся по гастрономической свободе тело начнет мгновенно растворять комочки протеинов и углеводов, пропитанные синтетическими овкуснителям и ароматизаторами…

Бухгалтеры и менеджеры причмокивают, трепетно поглаживают копии древностей и благоговейно приговаривают: «Всё, как настоящее, и трогать можно». Они уважают эти копии не за красоту и аромат ушедших миров, а как святые дары от богов «свободы и демократии».

А бизнесвумен страшны необыкновенно, да еще усиливают ужас при помощи курортных мини-юбочек. Из задниц и бедер с помощью микропомпочек выкачан жир, но эти плоские части тела в компании с мосластыми конечностями, рыбьими ртами и талиями в ширину плеч способны убить любую эрекцию на сто лет вперед…

На следующей палубе копируется великая «эпоха заклепок». Так, наверное, выглядели интерьеры на Титанике. Аристократическая бронза светильников, теплая медь изогнутых ручек и тяжелые зеркала, в глубине которых живут благородные предки, трапы с латунными держателями для ковров.

Кругом я видел свои отражения. Мири действительно постаралась. Я еще никогда не был таким классным мужиком. Смокинг подрисовывал мне мускулу и объем грудной клетки. Арматура придавала моему лицу мужественную жесткость и стирала мешки под глазами. Мири чем-то попрыскала мне на макушку, отчего мои редковатые волосики превратились в густой боевой «ежик». Да и улыбка, как у космического волка, капитана Кац-Нельсона из спейс-оперы…

Я скосил глаза налево, откуда донеслось женское дыхание, цокот каблучков и забористый аромат духов. Кто-то проворковал в курортно-эротическом стиле: «Adoro atezarse desnudo. No compondras a mi la compania?» Ага, меня не проведешь, это две длинноногие блондинки точно техманны типа «барби». Билеты тут дороговаты, бизнес-бабы ужасны, а для создания атмосферы светского раута нужны искусственные кукольные персонажи. Проходите мимо, машинки, не задерживайтесь… Ага, похоже, еще одна барби вздыхает за моей спиной.

— Катись дальше, жестянка, не задерживайся, — пробормотал я. — Ve y no vuelvas [29] прим. испанск. Иди и не возвращайся .

— Это вы мне? Я точно еще не жестянка и, к сожалению, не говорю по-испански.

Я скосил глаза еще дальше налево. Нечто, имеющее женские очертания, рассматривает очередной шедевр поатомного копирования. На техманна не похоже, до кондиций Барби этому объекту далековато. Хотя и до бизнес-бабы тоже.

— Нет, это не вам, а ему, паразиту, — кивнул я на рекламный пузырь, агитирующий за сафари в третьем кольце Великого Змея, где «много биомехов, ничем не отличимых от обитателей Серенгети».

— Чем же он вам не угодил?

Я осознал, что стоять со скошенными глазами достойно лишь индийского кинематографа и повернулся к даме.

Нет, она точно не техманн. И если амрашка, то какая-то съехавшая с пути истинного. Слыхал я в «английском клубе», что золотая молодежь с Новосмоленской набережной, где дома напоминают морских тварей, сильно далека от правил. Она то ли достает левые сертификаты «American Not Russian», то ли умеет хакать психоинтерфейсы…

Росточку дама невысокого, в коротковатой юбочке, словно слепленной из золотистых русалочьих чешуек, фигурка пухленькая, волосы темно-рыжие, личико длинноватое, почти морковка, хотя эта морковка миленькая. Глаза вроде не такие, как у амрашей, но мимика типовая. Представилась как Нина Макарова-Нильсен.

Подозрительно она прилипчивая. Может, агент вражеской разведки? Ну, ты меня своими женскими чарами не возьмешь. Меня десять минут назад такая сексапилка обнимала, не тебе чета.

С другой стороны, «веди себя естественно»… Пока я еще собирался с мыслями, поддерживать или не поддерживать разговор с девицей по имени Нина, около меня щелкнул каблуками какой-то кент в форме, с широкой «соплей» на обшлаге рукава. Судовой офицер, похоже. Выше меня на голову, сразу видно атлет, умница, космический волк. Рядом с такими типами у меня всегда появлялось ощущение, что у Господа Бога явно не хватало материала во время моего изготовления, или Он сильно торопился. Только сейчас не мандражировать, я же в смокинге, и этот офицер не выше меня, а длиннее, как выразился бы Наполеон.

— Ага, один известный господин. И не успели вступить на борт, как закадрили девушку. А вдруг девушка уже занята? Черт возьми, Нина, у нас, похоже, будет немало хлопот с этим бабником… Майкл Зайтсеф, старший помощник капитана, — представился офицер.

Этот мистер Зайтсеф из амрашей, хотя и свежеиспеченный. Произношение у него шибко стандартное, «гипноз-инглиш» явно через нейроинтерфейс получен.

— А у меня мама была капитаном, правда милиции, — отозвался я. Внутреннее напряжение дало о себе знать хрипотцой в голосе.

Старпом испытующе посмотрел на девицу, а девица хитро посмотрела на него. Они, между прочим, особыми взглядами обменялись, может, заподозрили чего. Ой, страшно, потекли молекулы ужаса, как бы наносенсоры не почуяли.

— Миша, у тебя скоро вахта, надо ж еще побриться, подмыться, — сказала Нина в стиле подходящем для общения с близким другом.

— У меня рука не дотягивается, не потрешь ли спинку? — предложил старпом Зайтсеф в еще более дружеском стиле, неслышно сообщая мне: «Ты хоть и важняк, но девка-то, в общем, моя».

— Катись, жестянка, — закруглилась Макарова-Нильсен на русском и повернулась ко мне. А старпом щелкнул каблуками и отвалил. Столько нервов попортил, гад…