Артём Шелудков - Ковидалипсис. Книга 1. Новый Разумный

– Нет, – с сомнением говорит 501-й.

015-й выжидает, чуть опустив голову и подняв брови.

– Да, – решается пациент. – Я был мёртв… и был в Системе. Там так… плохо. Это же не жизнь после смерти, это пародия, подобие, игра…

Он принимается рассказывать о том, что увидел. Врач, с серьёзным видом взявшись за подбородок, слушает, кивает. Его глаза всё так же прищурены.

– У меня вопрос, – говорит 501-й, закончив рассказ. – Я ведь уже попал туда… почему меня вернули?

– Это не в моей компетенции, – проговаривает врач, отведя руку в сторону. – Но по-моему, никто вас ни откуда не возвращал. Вы всё время были здесь, в больнице. А то, что привиделось во сне…

– Не сон, – возражает 501-й. – Я всё ясно осознавал, думал и…

– Это не имеет значения, – останавливает его врач, мотая головой. – Важно вот что: вы знаете, что такое «Человечество»? Не в глобальном смысле, конечно.

– «Человечество» – это преступная террористическая организация, ненавидящая прогресс, науку и Наставников. Они считают, что последние – инопланетные захватчики Земли и поработители людской расы…

– Ну-ну, – прерывает 015-й. – Термин из Системы. Скажите то, как вы сами понимаете, что это такое.

– «Человечество» – преступная… организация… – 501-й растеряно замолкает.

В комнате повисает напряжённое молчание. Его нарушает врач.

– Хорошо, – говорит он. – Вы когда-нибудь общались с представителем вида Человек Разумный?

– Да, – признаётся 501-й и рассказывает о встрече с баскетболистами.

– И как вам?

– Они… агрессивные.

– О, нет, – смеётся врач. – Обычная защитная реакция. Вы просто не вошли к ним в доверие.

– А зачем мне входить к ним в доверие?

– Ну, – пожимает плечами 015-й. – Чтобы узнать-таки, что же такое «Человечество»… – Он хитро глядит на пациента.

– Это что: проверка? – удивлённо спрашивает 501-й. – Я не состою в связях с преступниками!

– Ну-ну-ну, – успокаивает 015-й. – Какая проверка? Я всего лишь врач и задаю те вопросы, которые положены… Скажите, вы испытывали когда-нибудь гнев или хотя бы раздражение?

501-й понимает, что лицо его покраснело, пульс и дыхание участились. Как же это?..

– Нет, – твёрдо говорит он, – не испытывал.

– Если бы вы признались, я бы нисколько не удивился, а так… – Врач, нахмурившись, встаёт, медленно шагает в другой угол комнаты, сцепив руки за спиной. Подойдя к шкафчику, зачем-то открывает и закрывает дверцу.

– И всё же, – говорит он, обернувшись, – почему вы не защищались? Почему не нейтрализовали террориста? В ваших руках был «инструмент», что могло сойти за оружие. Мы просмотрели записи с камер: вы просто стояли и бездействовали.

– Я… – говорит 501-й. – Я не мог. Как будто что-то останавливало…

– Ну, позвольте. – 015-й вновь проходит по комнате, садится на стул, закинув ногу на ногу. – Как это: что-то останавливало?

– Будто внутри… – 501-й невольно закрывает ладонью солнечное сплетение.

– Внутри, значит. – Врач одной рукой поглаживает свою тонкую шею, смотря в потолок. – Известно, что вы до недавнего времени работали в Надзоре. Также известен инцидент с незарегистрированной девочкой, после которого мы с вами, как помните, встречались. Тогда вы так и не ответили, почему не смогли выстрелить…

Он смотрит так, будто знает, что это задевает 501-го. Внутри начинает закипать, что-то обжигающее.

– Я бы никогда не убил ребёнка.

Эту фразу 501-й где-то услышал… не может вспомнить, где. В каком-то старом фильме? Да и вообще, очень странны эти чувства, испытываемые к детёнышу homo sapiens. В первый раз вживую увидел ребёнка… 015-й прав: после того инцидента 501-й так и не смог внятно объяснить свои действия. Вспоминается, какая сумятица была в голове…

– Ну-ну. – Врач опускает взгляд. – Убить и нейтрализовать довольно разные вещи. Вы же сами прекрасно знаете, что, цитата: все незарегистрированные лица подлежат немедленной ликвидации. И причины вы, несомненно, тоже знаете: Вирус Сарса, «Человечество», терроризм…

– Я бы никогда, – с расстановкой говорит 501-й, – никогда не убил ребёнка.

– Вот это, – говорит врач, повторяя интонацию пациента и указывая на него пальцем, – мы и должны в вас вылечить.

Он встаёт, подходит к двери.

– Всё равно, – бросает 015-й через плечо, – за вас это сделал ваш напарник. – И уже выйдя в коридор, добавляет: – Вам даётся последний шанс. Наша Система – наверное, к счастью, – очень щедра на них.

28 августа. Светлый Бор. Михаил Сергеевич.

Стены помещения обшарпаны. Старая синяя краска давно отошла и завернулась, местами виднеются рыжие торчащие кирпичи. Потолок затянут чёрной паутиной, но пол чистый – его плитка блестит. Помещение слабо освещается пыльной лампочкой без абажура, свисающей с потолка.

Металлическая дверь со скрипом открывается – на миг мелькает соседнее помещение, залитое светом и выглядящее лучше. Поначалу трудно разглядеть вошедшего, но когда тот оказывается на свету, становится видна его мокрая седая голова, влажное лицо с белым респиратором-ракушкой и синий, местами в странных пятнах халат. Человек проходит к стене слева, раздаётся щелчок, и небольшая продолговатая лампа освещает раковину. В корзину для грязного белья, стоящую рядом, падают резиновые перчатки и респиратор. Раздаётся негромкий скрип, за ним – журчание воды.

Человек, высоко завернув рукава, подставляет под струю морщинистые руки, умывает их, затем проводит ладонью от локтя. Набирает в «лодочку», плещет на лицо. Выключив воду, берёт висящее на крючке белое полотенце. Оно мягкое, приятное на ощупь. Каждый раз, держа его в руках, человек вспоминает мультфильм из детства, где в главной роли белоснежная пушистая овечка. Она скачет по зелёному лугу, залитому солнечным светом, а из кустов за ней наблюдает пастух… или волк? Эх, память уже не та.

Взгляд упирается в интерактивное зеркало. Отражение из режима «селфи» переходит в обычный, без фильтров и улучшений. Видно – старик, держащий полотенце у щетинистого подбородка. Глубокие морщины по щекам, рыхлая кожа, губы в трещинах, поблекшие глаза. На самом деле и не старый, шестьдесят два, но с этой работой… Друг Крис на пять лет моложе, а вон, всё к «неспящим» ходит. Эх, Крис…

Старик вешает на крючок полотенце, снимает измаранный багровыми пятнами халат, бросает в корзину. Поправив рубашку и брюки, выключает свет и поднимается по лестнице. Та с каждым шагом издаёт жалобный скрип, и кажется, что вот-вот проступь провалится под небольшим весом старика. Наконец, входит в хорошо освещённую комнату и прикрывает за собой дверь в подвал.

Комната занимает весь первый этаж и разделена полупрозрачными перегородками на три части: прихожую, гостиную и кухню. На полу уложен настоящий деревянный паркет, большие окна открывают вид на придомовой сад, стены между ними украшены комнатными цветами, вьющимися от пола до потолка. В центре комнаты – лестница, ведущая на второй этаж. В ней же с обратной стороны расположена подвальная дверь из дерева, вся в резных узорах.