Мария Фомальгаут - Закниженная пустошь

– Встаньте… попробуйте…

Встаю. Пробую.

– Ч-чер-р-рт, б-больно…

– Будет больно. Надо терпеть… давайте… еще шаг… еще…

Смотрю на врача, хочу спросить, что там дальше, там, где он живет, вернее, там, когда он живет. Что-то вертится на языке, что-то нужно придумать, ничего не придумывается, слишком много вопросов, и все не о том…

– …какую-то экспедицию на Марс собирают… – кивает врач.

– Вы…

– …да я уже понял, про что вы спросить хотите…

– Ну а… еще…

– Что еще? Котировки валют, цены на нефть? Они вам что-нибудь скажут?

Смеюсь. Уже понимаю, что – ничего.

– …а вы из какого года? – спрашивает меня человек в костюме.

Называю две даты.

– В смысле?

– Ну… вот так…

– Вы что… из двух лет сразу?

– Ну да… я и я…

– Слушайте, вы хороши бред-то нести… ъотя… стойте-стойте, этот парень, это вы…

…в молодости.

– А-а-а, то-то я смотрю, лица похожие, ну вот мне сразу так показалось… итак, значит, шесть человек, пять дат…

Не выдерживаю:

– А вы какого года?

Он называет. Вздрагиваю. Через сорок лет после того, как я стоял на конференции, докладывал…

Через сорок лет…

– А… можно спросить…

Он хмурится:

– Ну, что такое?

– А я вот компьютерами занимался…

Человек в костюме машет на меня руками:

– Ой, парень, я в этих технологиях как свинья в апельсинах, да мы там все как свиньи в апельсинах… это ты бы лучше у головорезов моих спросил…

– У голово…

– …ну, два сына у меня, чертенята… это они там как-то на тетрадаблах делают…

– На чем?

– Ой, парень… хрен пойми, это они знают… да и они тоже не знают, там вообще черт ногу сломит… Заходишь к ним в комнату, там то динозавры топают, то еще какая чертовщина, то сами черт знает во что превратятся с крыльями, с клычищами, то в зеркале не отражаются…

Спрашиваю то, что должен был спросить давным-давно:

– А это… то… что случилось…

– …а это не больше вашего знаю, – он смотрит на меня так, будто это я виноват, – так, что мы имеем вообще…

Пять дат.

…

…

…

…

…

Шесть человек

…

…

…

…

…

…

Два трупа, перерубленных пополам.

Пятнадцать отрубленных голов.

Места.

(зачеркнуто)

Куски пространства

(зачеркнуто)

Места. Все-таки места.

Кусочек поля там, где был бой.

Кусочек зала, где была конференция.

Лаборатория врача, где стеллажи с протезами.

(…что бы мы без него делали, он наш герой…)

Хутор супружеской пары.

Пляж.

Кабинет человека в костюме – он признался мне, что он известный политик, подробностей не знаю…

– …А ну, стоять!

Ору – сам не знаю, кому, бросаюсь в свалку человеческих тел, в темноте не разобрать, кто с кем сцепился, вытаскиваю из свалки кого-то, стоящего на коленях, да кого – кого-то, себя, снова нестерпимая боль в ногах, снова взвываю – в голос, падаю на самого себя, орем – оба, громко, отчаянно, ы-ы-ы-ы, пытаюсь заслонить себя от нападающих, а ну, не трогайте его, а ну, не смейте…

– …да он сам нас убивать поперся!

Крик женщины. Про сам-нас-убивать. Снова хочу заорать, что да никто вас убивать не собирается, тут же спохватываюсь, а ведь ё-моё, с пистолетом шел, и правда собирался…

Хватаю себя, волоку прочь, ору себе что-то, сам не знаю, что, тебя обманули, обманули, этот, который погнал нас всех на войну, этот, который представил всех тех, других, какими-то чудовищами, которых надо убивать. Понимаю, как много нужно рассказать самому себе, понимаю, что мы сейчас крепко поссоримся, может, даже морды друг другу набьем, вот это здорово будет смотреться, когда врач кинется к нам, прекратите немедленно, ну, еще бы, он сколько старался, нам протезы ставил, а мы…

…сцепляемся – крепко, не на жизнь, а на смерть, катимся по пустоте, по какому-то скомканному, искалеченному пространству, что-то попадает мне под локоть, что-то катящееся, твердое, хочу оттолкнуть, вовремя спохватываюсь, что вижу перед собой отрубленную голову, пытаюсь проявить хоть какие-то почести умершему, смотрю в лицо, узнаю. Пинаю отрубленную голову, раз, другой, третий, ору себе тогдашнему, вот он, кумир твой недоделанный, который тебя в эту мясорубку послал, людей убивать, вот, его обезглавили, видишь…

…мне не по себе от того, что я не могу помогать закапывать останки, и второй я тоже не могу, нам остается только стоять и смотреть, как это делают четверо остальных, женщина даже пытается украсить могилу, кладет туда простыни, цветы…

Зарываем на поле, где была война, ставим кресты, вешаем таблички с именами. Муж и жена крестятся, врач молчит, человек в костюме (какой-то политик) пытается сказать что-то вроде погребальной речи, хорошие были люди, земля им пухом, мир их праху, и все такое.

– …это не убийства, это другое что-то… – врач обгладывает куриную ножку, без своего скафандра он кажется непривычным, как будто с него сняли кожу, – вы смотрите, что я заметил, там кое-где лежит мебель, ровнехонько так пополам перерубленная, или стены будто срезаны… Тут что-то с пространством случилось, вот я вам что скажу…

Ужинаем.

Закатное солнце плещется в море.

Второй я сижу поодаль от семейной пары, оно и к лучшему, хоть друг на друга не кидается никто.

Хотя, похоже, первый я так ни черта и не понял. Нет, не про сайты, это он начал понимать, как делать, даже простенькую игрушку какую-то написал, а вот это, как его обманули тогда, тридцать лет назад…

– …вы… вы какого черта тут делаете вообще?

Вспышка света.

Холодеют руки.

Человек в костюме стоит у меня за спи… …нет, уже не стоит, уже хватает меня за руки, обезвреживает, вернее, я даю себя обезвредить, уже и сам понимаю, что неправ…

– Какого черта… в моем кабинете… какого черта?

Понимаю, что врать бесполезно, что поздно выдумывать какие-то отмазки…

– Я… у вас тут компьютер, или что у вас тут…

– И какого…

– Ну, понимаете, я ж не могу мимо всех этих технологий пройти, мне прямо как кость в горле, что у вас тут технологии такие, а я не знаю, как это все устроено…

– Так вы мне уже тетрадабл расфигачили?

– Я соберу, – неприятный холодок по спине, – честное слово, соберу… Я аккуратно…

– Ишь ты, что творится… я и не знал, что тут такое есть… слушайте, ну неправильно это все-таки, мало ли что у меня тут в тетрадабле личного, а вы тут роетесь…

Понимаю, что он прав, так прав, что крыть мне нечем…

– Вот что, у меня тут парочка прошлогодних моделей лежит, я оттуда данные свои уберу, и хоть что с ними делайте, дарю…

Чувствую, что краснею, черт возьми, сколько живу, столько не умею благодарить…

– …его убили.

– Простите?

– Убили его… этого…

Смотрю на врача, все еще ничего не понимаю.

– К-кого убили?

– Этого… который…

С трудом догадываюсь, про кого этого идет речь. Если бы убили второго меня, он бы так и сказал – вас, если бы убили фермера, тут бы уже его жена заливалась слезами, значит, убили…