Мария Фомальгаут - Закниженная пустошь

– Что у вас еще?

Он уже не спрашивает. Он уже требует. Тоном, не терпящим возражений. Вынь да положь ему все, что у меня еще есть в каталоге…

– Ну, вот… Звездный Город…

– Я надеюсь, его не сто миллионов лет назад построили?

– Нет, что вы.

– И не тысячу лет назад?

– Нет-нет, позже, много позже…

– …столетние руины какие-нибудь…

– Еще позже…

– Это уже радует.

– Только чтобы туда попасть, надо на высокую гору подниматься, вы как, ничего?

Он ничего, он согласен хоть на край света, лишь бы увидеть хоть что-то в этой бескрайней пустыне. Поднимаемся – в головокружительное никуда, спотыкаемся о пустоту, хватаемся за воздух. Мне кажется, что каждый раз, когда я на неё поднимаюсь, эта гора становится все выше и выше, когда-нибудь она станет бесконечной.

Останавливаюсь, чтобы отдышаться, показываю пустошь:

– Вот…

– Что вот?

– Город…

– Какой, к хренам собачьим, город? Вы меня разыгрываете или что?

– Звездный город.

– Вы из…

– …только его еще не построили.

– И когда же…

– …это будет только в пятитысячном веке.

– Году?

– Веке.

Жду от него новой вспышки гнева. Не дожидаюсь. Он смотрит на пустоту, где когда-то появится город, он как будто пытается увидеть то, чего здесь еще нет. Нехотя-нехотя достает телефон, делает снимок пустоты.

Поворачивается ко мне.

– А еще у вас есть что-нибудь… такое?

– Есть, конечно… Крепкая Крепость…

– И когда её построят?

Еле сдерживаю улыбку, ага, принял правила игры…

– Через тысячу лет.

У него загораются глаза:

– Пойдемте… посмотрим…

Мысленно киваю сам себе, ага, клюнул…

– …и что, все у вас такое… вот такое вот, да?

Не понимаю:

– Какое – такое?

– Ну… то, чего еще нет… или уже нет?

Пожимаю плечами:

– Ну а как вы хотели, вы хоть понимаете, какая это ничтожная вероятность, что на какой-то планете в одно с нами время появится разумная жизнь, которая будет строить замки, крепости, города?

– Понимаю… – кивает он, идет к терминалам, где стоит полиция, пропускает в портал, – понимаю… спасибо вам огромное…

– Да не за что… работа наша…

Его пальцы клешнями сжимаются на моей руке, даже вскрикиваю от боли.

– Арестуйте этого человека.

Люди в форме недоуменно смотрят на туриста:

– Простите?

– Арестуйте его.

– Но…

– …он мошенник.

– А что он делает?

– Туристов обманывает, что… наобещает в своей рекламе, что кучу всяких храмов увидим и городов, а на самом деле одна мертвая пустыня… да еще и наглости хватает заявлять, видите ли, это уже рассыпалось в прах, а это еще не построили… Нет, вы представляете, каков фрукт, а?

Люди в форме кивают:

– Ну, хорошо… пройдемте.

Проходим. Захлопывается массивная дверь, я уже знаю, что будет дальше.

– Хорошо знаю.

– Так вы… – полицейский сочувственно смотрит на туриста, – вы… действительно их не видели?

– Ну, вы мне не верите, вы сами-то в пустыне посмотрите, что делается, ничего нет!

– Ничего нет, говорите… не видите, говорите… Так откуда вы взялись-то такой, что во времени ничего не видите?

– Т-то есть откуда?

– Давайте-ка по базе пробьем… А ведь вас не существует.

– В смысле?

– Вы не родились.

– То есть?

– Ну, чтобы человек родился, надо, чтобы его родители встретились, верно я говорю?

– Верно.

– Ну вот, а ваши родители и не встречались никогда…

– П-почему?

– Потому что их самих не существовало, вот, посмотрите…

– А их-то почему не…

– …потому что их родители не встретились, что ж тут непонятного?

– А им что помешало встретиться?

– Так все то же самое…

– И до какого колена, хотел бы я знать? – он все ещё усмехается, он все ещё не понимает, чем для него это всё кончится…

– Так ни до какого… вашей истории не было, понимаете? Ваши предки никогда не вышли на сушу, ваша планета не появилась, ваша звезда не вспыхнула…

Человек в форме поворачивается ко мне. Торжествующе:

– Вот мы его и накрыли… спасибо вам огромное…

Бормочу что-то вроде рад стараться, чувствую, что краснею.

– Ну… как договаривались, расплатимся с вами с лихвой…

Спохватываюсь:

– А… а можно попросить?

– Что такое?

– А… а можно мне этого?

– Какого этого?

– Ну… этого этого… у вас же вроде такие вот ошибки реальности…

– …стирают.

– Ну, или в рабство отдают… – говорю торжествующе, уж что-что, а законы я знаю.

– Верно говорите.

– Ну вот. А можно мне…

– Да забирайте…

Ошейник щелкает на бывшем туристе, вывожу пленного, стараюсь не встречаться ни с кем взглядами.

– …вот здесь вот крепостная стена идет… а дальше ворота… пойдем… вот мы через них проходим, дальше домик такой кривой, с одной стороны повыше, с другой пониже, а вот тут арка, а за ней внутренний дворик с фонариком наверху…

Он смотрит, вернее, делает вид, что смотрит – все еще не могу поверить, что он ничего этого не видит.

Нам еще многое предстоит рассказать друг другу, я должен ему в красках расписать все эти города, а он еще расскажет мне, где его дом, которого нет, и его родные, которых нет, и его судьба, которой нет…

Мы еще найдем все это.

Обязательно.

Однажды вечером я пошел выгуливать свою настольную лампу…

…впрочем, большинство моих историй начинаются именно так – однажды я пошел выгуливать свою настольную лампу. Беру её в руку, спускаюсь по лестнице, как всегда. Лампа тускло освещает кусочек улицы, тени от лампы бегут по стенам домов, все чинно, все тихо-мирно, все хорошо.

И тут-то начинается.

– Совсем охренели, с лампами выходить!

Это какая-то дама в страусовом боа.

– Почему не в клетке?

Это какой-то господин с сюртуком, именно, что не в сюртуке, а с сюртуком, тоже, видно, несет выгуливать.

Терпеливо объясняю, что лампу не положено держать в клетке, это же лампа, а не птица какая-нибудь, – господин вспыхивает:

– Я астроном, я лучше знаю!

Какая связь между астрономом и лампами, даже не спрашивайте.

– Берта! Китти! Осторожнее! Сюда! Лампа! Лампа!

Приподнимаю лампу, думаю, что мамочка зовет детей посмотреть на лампу – как бы не так, хватает дочек за руки, тащит прочь в темноту ночи, боится, ну, правильно, лампа же ужас, какая страшная…

– Да она тут сожжет все, куда полиция смотрит!

Это какая-то необъятная тётка в павлиньих перьях. Присматриваюсь, понимаю, что перья у неё не павлиньи, а её собственные, они из неё растут.

– Почему они говорят, что я все сожгу? – спрашивает лампа, – я же электрическая!

– Ну, знаешь… – пытаюсь объяснить, не могу, – просто… есть люди, которые не любят лампы.

– Удивительно, – говорит лампа, – как же можно не любить лампы? Они же светят!

– Ну… может, людям не нравится, когда светят…