Сергей Магомет - Великий полдень. Роман

– Что же ты с ней сделала? – поинтересовался я.

– С чем?

– Ну, с этой запиской.

– Не помню.

– Как так?

– Не помню и все. Может, просто выбросила.

– Как выбросила, куда? Нет, ты все-таки попробуй вспомнить!

– Уф-ф! – вздохнула Майя. – Кажется, припоминаю…

Я не сводил с нее глаз.

– Кажется, я смяла ее и выбросила на какой-то поднос, – сказала она. – Да. В дамской комнате.

Наступило молчание.

– Знаешь, – наконец произнес я, – мне тоже подложили записку…

– Тебе? Такую записку?.. Зачем? Чепуха какая-то, – повторила она.

У нее на лице было написано неподдельное недоумение, и я почувствовал, что напрасно затеял этот разговор.

Я выпил последний бокал вина. Достал табакерку. Я испытывал большое смущение и даже не знал, что сказать. Все было напрасно.

– Ты должен поскорее исправить свою ошибку, – вдруг заявила Майя.

– Какую ошибку? – рассеянно спросил я.

– Ну как же! Ты должен встретиться с Альгой и убедить ее безотлагательно переговорить с Папой. Что в этом нет ничего такого, дурного, и ты ее отговаривал.

– Глупости! Она девушка очень даже самостоятельная. Незачем мне этого делать, – отмахнулся я.

– А все-таки ты должен это сделать! – строго сказала она.

– Но Альга говорила, что сама зайдет к тебе и через тебя выяснит мнение Мамы.

– Мнение Мамы и так известно, – нетерпеливо сказала Майя. – Ведь Мама лучше других знает характер Папы и, как и все мы, ужасно обеспокоена произошедшим с маршалом. И будет счастлива, если удастся восстановить мир… Даже если ей противно то, как Папа подъезжает к Альге, – краснея продолжала Майя, – она тем не менее прекрасно понимает, что тут ему ничего не светит. Мне даже кажется, что только теперь, учитывая прошлые похождения Папы, она смогла почувствовать себя по-настоящему спокойно. Теперь, во всяком случае, все происходит, а точнее, не происходит, у нее на глазах. Если раньше Папа по ночам носился по всем московским притонам и к нему в офис среди бела дня заявлялись девицы, чтобы познакомиться с его рабочим кожаным диваном и получить в подарок сережки или кольцо, то теперь ему, бедняге, как ручной болонке, не остается ничего другого, как целыми днями валяться у себя на этом диване и мечтать о том, чего ему не видать, как собственных ушей.

– Это мудро, – признал я. – Тут есть своя логика.

Так оно, пожалуй, и было. Папа действительно – особенно после покушения – главным образом отлеживался на диване у себя в офисе, как будто у него только и дел было что фиксировать появление и исчезновение холодной, как луна, Альги.

– Все-таки странно будет выглядеть, если я вдруг полезу к ней с этим разговором, – сказал я. – Почему бы тебе все-таки самой не поговорить с подругой? Мне это как-то не с руки. Неудобно.

– Нет, уж ты, пожалуйста, постарайся, Серж. Этого никак нельзя откладывать. Я тебе уже сказала: у меня еще куча дел. Ближайшие несколько дней мне вообще придется провести в Деревне, чтобы на месте решить кое—какие проблемы. Скоро начнутся занятия. Все должно быть готово!

Делать нечего, я пообещал, что переговорю с Альгой. Пусть повлияет на Папу, мне-то что.

– Ну, – энергично сказала Майя, поднимаясь из-за стола, – тогда иди!

– Как?! прямо сейчас?

– Ну конечно.

Она тут же направилась к выходу. Мне ничего не оставалось делать, как послушно последовать за ней. Меня вежливо выставляли вон. Такое у меня было ощущение.

– Значит, ты решила устроить здесь контору, – проговорил я на ходу, обводя грустным взглядом голые стены, на которых уже не осталось даже флера мечты – исчезли персидские ковры, фонтаны, клетки с попугаями… – А где же ты собираешься жить? Опять с родителями?

– Еще чего! Теперь я буду постоянно жить здесь. Не считая, конечно, тех моментов, когда мое присутствие будет необходимо в Деревне.

Она проводила меня до самого лифта. Пока мы ждали лифт, я неуклюже спросил, словно цепляясь за соломинку:

– Можно тебя хотя бы поцеловать на прощание?

Что верно, то верно: влюбленные мужчины действительно иногда ведут себя, как идиоты. В частности, задают такие идиотские вопросы. Зачем вообще понадобилось об этом спрашивать, если я вот уже много лет всякий раз по-родственному чмокал в щеку?

– Нельзя, – сказала Майя.

– Почему? – задал я еще более глупый вопрос.

– А ты сам как думаешь?

– Не знаю.

– Тогда можно, – сказала она равнодушным тоном.

Я наклонился и дотронулся губами до ее щеки. Щека была горячая. Или мои губы были холодными?.. Готов поклясться, что, когда наклонился ее поцеловать, она подставляла мне не щеку, а губы…

Я шагнул в лифт.

– Заходи в гости, – сказала она и чуть приподняла руку.

– Обязательно, – кивнул я. – «Аб-за-тельно» – так выговорилось у меня. Я был как в тумане.

Внизу в фойе я зачем-то принялся надевать пальто, замешкался, и ко мне тут же подскочил прежний востроглазый вахтер и услужливо помог попасть рукой в рукав.

– Благодарю, – пробормотал я и спохватился, что он ждет вознаграждения. Совсем немного, сущую мелочь. Какой-нибудь рубль. Здесь это считалось хорошим тоном, что—то вроде дружеского жеста. Я пошарил сначала в одном кармане, потом в другом. Там, естественно, было пусто. Я это прекрасно знал.

– Благодарю, – еще раз пробормотал я и пошел к выходу.

Вахтер все еще пришаркивал за мной, и в зеркалах я видел его ухмылку: что ж, дескать, так не солидно-то, а?

На душе у меня было очень нехорошо. Грустно и неопределенно. Я клял себя за то, что так сглупил: нечутко, невнимательно отнесся к тому, что представляло для Майи большую ценность – к ее неожиданному увлечению. По сути, отмахнулся от нее, когда она потянулась ко мне с открытой душой. Не спустился со своих олимпийских высот. Не выслушал, не проникся… Удастся ли мне реабилитироваться в следующий раз? Предложить свою помощь? Примет ли она ее? И когда еще у меня появится такая возможность?.. Теперь мне оставалось лишь мучаться ожиданием.

Я вышел и снова, задрав голову, взглянул вверх. Нижние ярусы зданий по-прежнему солнечно сияли, подсвеченные искусственным светом, но вся верхняя часть, словно по волшебству усеченная, отсутствовала, погрузившись в густое белое облако. Стало быть, лишь в своем воображении я мог восстановить величественный абрис моей Москвы.

Теперь нежданно-негаданно у меня появилась странное поручение. Я пообещал Майе «исправить свою ошибку», переговорить с Альгой. Я еще не знал, как я это исполню, но уже был уверен, что это будет выглядеть ужасно глупо. Во-первых, я не видел в этом никакой необходимости, а во-вторых, для этого понадобится разыскивать эту странную девушку, улучать момент, когда можно будет поговорить с ней с глазу на глаз, подбирать какие-то слова… Можно представить, как она на меня посмотрит, за кого примет!