Алексей Жарков - Избранные. Фантастика в стиле Punk!

До первой лекции, которую ему предстояло читать, оставалось ещё более двух часов. Настроение от прогулки было бодрым и деловым. Следовало потратить свободное время с пользой. Он уже мысленно прикидывал, какой режим облучения выберет для оживления препарированной вчера крысы, как вдруг…

– Доброе утро, доктор Дулитл! – раздался звонкий девичий голос.

Господина передёрнуло, выбивая из головы все мысли. А настроение стремительно полетело в пропасть. «О, Боже! Ну, за что ты так меня наказываешь? – мысленно возопил он. – Неужели за то, что я лишь пытаюсь приблизиться к твоему всемогущему знанию?»

– Доброе утро, Мари, – сухо ответил он, оборачиваясь. Лёгкая картавость истого англичанина, однако, не лишила мягкий баритон строгой холодности, но вызвала лёгкую улыбку на губах студентки.

– Как хорошо, что я вас встретила! – радостно сообщила она. Синие, как летнее небо, глаза искрились от лукавства. Этого не скрывали даже огромные очки-окуляры, сдвинутые небрежно на лоб, которые она, явно не успела снять, так спешила! – и взгляд таился в их тени. Шляпка-шлем съехала на бок. Кожаная накидка была расстёгнута, выпустив наружу рыжий лисий мех. – У нас первая пара – лабораторная работа по воздействию тока на живые ткани. А я, ну абсолютно, ничего не понимаю! – врёт и не краснеет. Для него давно уже не секрет, что Мари лучшая по успеваемости на курсе биомеханической технологии. Он уже собрался с духом резко осадить её порыв, как услышал весьма увесистый довод. – А папа всегда говорит, что вы обязательно мне поможете! Вы же у нас – душка! Такой умный и знающий! Никогда не оставите в беде ближнего.

Да. Её «папа» отказать нельзя. Он у неё друг ректора, знакомый градоначальника и глава сыскного подразделения жандармерии. Угораздило же оказаться в таком соседстве и быть назначенным куратором группы студентов, в которой состоит эта вздорная девица! И, всё же не стоило давать ей повод думать, что это что-то значит для него.

– Разве только в виде исключения, – ледяным тоном ответил Джордж Гордон Дулитл, окинув её с ног до головы. И куда только катится этот мир! Женщины в кожаных куртках и штанах, в коротких юбках! А каблучищи у ботов на такой толстенной подошве, что удивительно, как только вообще может передвигать ноги! И всё украшено несчётным количеством медных заклёпок и всяких финтифлюшек – весом с пуд не меньше. Нет, такие особы не могли ему нравиться! Но прелестные ямочки на розовых от мороза щёчках, так же, не могли не задержать лишь на мгновение, но задержать его взгляд! И он внезапно смирился. – Только переоденьтесь в подобающую одежду и спускайтесь в мою лабораторию. У меня назначена группа опытов, которые я отменить не могу. Но всё же, постараюсь выделить вам несколько минут…

Лицо студентки вытянулось, как будто она старалась прожевать лимон – совершенно не на такую реакцию она надеялась. А он с гордым видом прошагал вниз по лестнице в подвал. Уже за спиной услышал, как его «кошмарный сон» топнул ножкой, сердито фыркнул и процокал в сторону гардеробной. И только тогда, позволил себе немного расслабиться и улыбнуться. Так-то, госпожа феминистка, не все, кого касается ваш, заинтересованный взгляд, готовы нестись за вами, очертя голову!

Вообще было чудовищным – это пересечение судеб его, самого молодого доктора естествознания Британской академии наук, аристократа по происхождению и консерватора до мозга костей, и русской дворянки из новых выходцев купцов первой гильдии – титул, полученный её отцом за заслуги перед Империей. Отсюда, видимо, и такой напор, свойственный низшему сословию! Чем-то её поведение напоминало ему плохо воспитанных американок. Его всегда нервировало их наглое желание доказать всему миру, что женщины ни в чём не уступают мужчинам. В уме и образованности, пожалуй – да. Но ему претил сам вид слабой половины человечества с кувалдой или пушкой в руках!

Он оказался в России только потому, что именно Императорский Московский университет предложил самые выгодные условия для его исследовательской деятельности и самую щедрую оплату его услуг, не сильно напрягая занятиями со студентами. Мать, конечно, была в шоке от такого решения. Но отец, со свойственным ему хладнокровием, одобрил поступок младшего отпрыска: «Россия наш союзник по коалиции. Наша принцесса супруга Императора Михаила. Твоя бабушка Елизавета – русская. И эта страна должна быть благодарна за оказанную ей честь – принять тебя, сынок!» И вот он здесь, вполне доволен всем был бы, если бы не эта… Мария Ивановна Строгина. Очень уж сильно отвлекала она его от дел, всё время, вторгаясь и ломая планы.

– Ничего, ничего, – пробормотал он себе под нос, – наука – это главное! А вздорной девице осталось учиться всего полтора года, потерплю.

И всё-таки она его нервировала. Переодевшись в лабораторный белый халат, он убрал пиджак в шкаф. Надо бы от неё побыстрее отделаться, но студентка отчего-то задерживалась. Уже воспряв духом от того, что вероятно девушка обиделась и совсем не появится, занялся постановкой опыта. Сделав необходимые записи в журнале, отправился в кладовую. Там он достал из ледника почившую накануне крысу – очередную жертву науки. Внеся его в лабораторный зал, установил лоток на длинный, уставленный разнообразными приборами, стол. Подосадовав на временное отсутствие своего помощника, стал подстраивать штатив с закреплённым на нём излучателем под размеры образца.

Щёлкнул тумблером на стене, запуская установку. Надсадно в углу зала загудел электромотор. Отчего-то заискрились провода, подающие энергию на основной прибор, но Джордж, бросив на них досадливый взгляд, не стал перепроверять контакты. Они слишком часто искрили, чтобы это имело хоть какое-то значение. А ещё что-то надсадно подвывало за спиной. Привычные звуки, от которых он, как обычно, отмахнулся. Что поделаешь – он в «варварской» России. Конечно, здесь не бродят по улицам медведи. Но нет европейского педантизма и аккуратности. Всегда что-то недоделано, недокручено, недожато. Тем более – помощник по возвращении обещался всё исправить. Но ожидать конца его отпуска было невозможно – слишком долго.

Из сопла излучателя вырвался насыщенно малиновый расширяющийся конусообразный луч. От несчастного тельца крысы повалил пар, запахло палёной шерстью. Учёный нахмурился и стал перенастраивать аппарат, поглядывая, как меняется цвет потока, уходя в более холодные тона. Провода над его головой дымились, а прибор издавал противный, похожий на комариный, писк. И всё это было не важно! Ибо, как только цвет луча прибрёл зеленоватый оттенок, по трупику пробежала лёгкая, едва заметная дрожь, ознаменовав возбуждение мышечной деятельности. И ничто кроме показаний приборов, которые он автоматически отмечал в журнале, не могло отвлечь мужчину от эксперимента! Ничто – кроме истошного крика: