Кирилл Якимец - Бар «Дракон»

Солнце на миг исчезло и вновь появилось — отряд прошел под аркой ворот. Улица сузилась и начала забирать круто вверх. Обступившие ее дома лепились друг к другу почти без промежутков. На тонкой каменной резьбе темнели грязные следы от высохших потеков, в нос бил мусорный запах. Есть и третий вариант, самый паршивый. За ментами каким-то непонятным образом могла послать зубастая голова. Капитан помнил, как бережно вешал ее на стену стражник. Но тогда в дело влезла новая сила, причем сила чекнутая, как и весь этот мир.

Размышления бандита прервало новое исчезновение солнца. Низкий потолок, факелы, ступени… Путь, судя по всему, близился к концу. Боцман прочухался, заворчал:

— Суки!..

Получил тычок пикой и успокоился. Стражники свернули в боковой проход, долго опускались по неровной лестнице и, наконец, оказались в круглой комнате без окон, освещенной единственным факелом, воткнутым в щель между плитами под самым потолком.

— Скидовай басурман! — крикнул Бородыня. Боцман, оказавшись на грязном полу, тут же радостно возопил:

— Слышу!

Капитан догадался, что Боцман сам оглох от своего глушака — а теперь слух к нему возвращается.

— Я тя, швабова лепешка, тоже слышу! — рявкнул Бородыня, — заткнись и жди, пока спросят!

Капитан принял это к сведению, но Боцман решил покачать права:

— За что нас замели? Я требую адвоката! И вообще, кто тут главный?

— Ишь, — хохотнул один из стражников, беззлобно ударяя Боцмана носком кованого ботинка по ребрам, — Адвоката ему подавай! А может, тебе еще и прокурора в горчичном соусе?

— Жрать дадут после допроса! — сообщил другой стражник, — Если живы останетесь…

Это Капитану совсем не понравилось. А что делать? Только ждать. Последовали целых полчаса томительного молчания и лежания на камнях, прежде чем пленников востребовали. Появились новые охранники, внутренние: латы блестят, вместо шлемов на головах ярко-красные пидорки. Охранники бесцеремонно подхватили бандитов за руки и, не обращая внимания на многочисленные неровности пола, поволокли в неизвестном направлении. Впрочем, большей частью направление это называлось «вниз». Ботинки пленников дробью стучали по ступенькам, путь освещали факелы, которых по мере спуска становилось все меньше. После пятого поворота спуск стал не таким крутым. Пленников проволокли еще чуть-чуть по ровным каменным плитам и поставили на ноги перед двустворчатыми дверьми, украшенными грубыми фигурами из листовой стали. Капитан успел разглядеть нечто вроде трехглавого змея, только с рыбьим хвостом.

Стражник распахнул двери, потом мечем разрезал ремни, стягивавшие Капитану ноги. Другой стражник точно так же разрезал ремни на ногах Боцмана. Два мощных тычка под зад — и пленники вкатились в огромную залу. Здесь было светло, как наверху. Взгляды бандитов скользнули по стенам… Обстановка не оставляла сомнений.

Одна стена помещения была увешана цепями, которые кончались грубыми кандалами. Остальное пространство, вымощенное неровными плитами желто-серого камня, было пустым, если не считать кресла, стоявшего в самом центре. Кресло чем-то напоминало электрический стул — с ремешками для рук и ног. Только вместо обычного колпака над высокой жесткой спинкой покачивалось страшное ажурное приспособление, которое Капитан сразу определил как высверливатель дырок в черепе, совмещенный с глазоколом и языкорезом.

— Я не хочу!.. — хныкнул Боцман.

Капитан сурово промолчал.

К пленникам тотчас подскочили пятеро низкорослых крепышей. На дубленой коже их фартуков из-под слоев запекшейся крови проступала эмблема: речка, схематичные берега, через речку перекинут мостик.

Боцман начал сопротивляться — его успокоили двумя ударами под дых, потом ловко укрепили на ногах кандалы. Капитан стоял смирно. Ему тоже сковали ноги. Один из крепышей, подбежав к стене, повернул самый большой камень. Цепи лязгнули и пошли вверх. Боцман извивался и орал, Капитан все переносил молча. Несколько секунд спустя оба бандита висели рядом головами вниз, похожие на две большие сосиски.

Боцман хрипел, извивался, гремел цепями, кричал, что все расскажет (кому, интересно?) Его вопли не производили на палачей никакого впечатления, словно те были совершенно глухими… Да ведь они и в правду глухие! Капитан понял это, наблюдая, как палачи переговариваются, используя какую-то пальцевую азбуку.

— Они не слышат. — сообщил Капитан, когда его приятель, наконец, в изнеможении обвис на цепях. Боцман, несмотря на упадок сил, принялся замысловато материться.

В самый патетический момент его тирады дверь в пыточную распахнулась, на пороге возник старикашка с позолоченным посохом. Он внимательно дослушал до конца, покачал головой, над которой возвышался настоящий панковский ирокез, собранный из жидких остатков шевелюры. Потом звонко стукнул посохом об пол и провозгласил неожиданным басом:

— Князь Руники Валгахал Тихий! Повелитель Ермунграда с предместьями, Арконы, Бильреста, трех драконов, двух бастионов и восемнадцати сторожевых башен.

— Девятнадцати, — поправил чей-то голос сзади. — Забыл, вчера уже закончили?

— Девятнадцати сторожевых башен! — послушно повторил старикашка.

Представление владыки завершилось. Сам он оказался седеющим мужчиной средних лет и среднего роста, одетым в строгий черный камзол с наглухо застегнутым стоячим воротом. Из-под узких рукавов виднелись кружевные манжеты. Капитан из своего неудобного положения не мог толком глянуть князю в глаза и понять, что это за человек. Вроде, мужик как мужик, только лицо слишком грустное.

— Иди, Ротеон, я сам, — отпусил князь старичка, потом обернулся к ожидавшим приказов палачам и махнул рукой. Видимо, это означало, что их он тоже отпускает: палачи засеменили гуськом к выходу. Оставшись один, князь присел на краешек страшного стула.

— Ну что ж, — он поднял взгляд на Капитана. Действительно, очень грустный взгляд. Потом повторил задумчиво, — ну что ж… Сейчас сюда принесут кошку. Ей выколют глаза, отрежут язык и хвост, спалят на ней всю шерсть, а затем разорвут на пять частей! Что вы на это скажете?

Боцман от удивления перестал материться. Капитан тоже был озадачен:

— Э… Такими шалостями я в детстве баловался, — пробормотал он.

Валгахал чуть склонил голову на бок. Пожевал тонкими губами, нахмурился:

— Ладно, — сказал он, — кошка отменяется. Пусть будет старик. Сюда приведут старика, я прикажу его кастрировать. Потом вырву у него ноздри. Сломаю обе руки, а череп распилю тупой пилой. Как вам это понравится, почтеннейшие?

Капитан и Боцман одновременно попытались пожать плечами. Князь кивнул:

— Ясно, — откинувшись на спинку пыточного кресла, он улыбнулся, — номер последний. Девственница.