Валентина Спирина - Девять Жизней. Пятница тринадцатое

Первую мысль, мысль, собрав все свои силы, крикнуть Подопечному одно слово: «Беги!», она отбросила сразу. Просто поняла, что если её Подопечному не удастся выкрутить этот запал, то он и правда не бросит Катю, и предпочтёт остаться с ней, в её объятиях. Навсегда…

И, едва Элаина только подумала об этом, она осознала, что ей необходимо сделать. На первой ступени Школы дают обширный объём знаний, рассказывая в общих чертах обо всём, что может пригодиться будущим Хранителям, вот почему она имела представление и о таком крайнем способе спасения своих Подопечных, как телекинез. Все самые невероятные с точки зрения науки случаи спасения объяснялись именно применением Хранителем телекинеза в критической ситуации. Будь то невероятный случай, когда хилому подростку удалось удержать на своих плечах тяжеленную бетонную плиту, грозящую задавить его младшую сестру, или тот, когда пенсионеру-сердечнику удаётся продержаться двадцать минут в ледяной воде, вытаскивая из проруби какого-то шалопая, объясняются одним: Хранитель применил телекинез для оказания ему помощи. Применяется телекинез крайне редко, поскольку самым главным является искреннее желание Подопечного спасти другого. Спасти не ради денег, не ради дутой славы, а просто «за други своя». Было и второе. Хранителю требовалось пожертвовать для этого частью самого себя. Это невероятно опасное дело. Ведь если пожертвовать малым, то Подопечный либо погибнет и сможет спасти другого человека, либо просто погибнет. Вот почему Хранители, решившиеся на это, зачастую отдавали ВСЕ свои силы. Не только те, которые удерживали их в бренном мире, но и те, которые были их Ангельской Сутью. Страшно! И не за себя. Те, кто был сочтён достойным для поступления в Школу, за себя не боялись. Страшно за Подопечного, который на время оставался без всякой защиты… Элаина решилась. Пусть она не обладала всей силой истинного Хранителя, но небольшой запас их был. К тому же она, в конце концов, – не основной Хранитель, а только стажёр…

Невидимый человеческому глазу луч невероятной силы ударил по пальцам Алексея. Он на мгновение ощутил, будто кто-то невидимый, но сильный, сжал его руку и одним резким движением смог сдвинуть, повернуть заржавевшую гайку на первый, но самый трудный и важный оборот. Следующие обороты пошли легче, и прежде чем Катя успела опомниться, Алексей, вывернув до конца запал, отшвырнул его далеко за спину своей девушки. Это было последнее, что запомнила Элаина в бренном мире, пока силы окончательно не покинули её…

…Она не знала, сколько времени прошло, прежде чем она очнулась. Белые стены, Истинный белый свет вокруг и Белоснежные крылья Серафима, склонившегося над ней.

– Простите… – первое, что смогла сказать девушка. – За что? – спросил Серафим

– Я не смогла, я не справилась, один единственный день, а я не справилась…

– Не справилась? – непомерно удивился Серафим. – Все наоборот! Ты сделала даже больше, чем смогли бы сделать многие в подобной ситуации. Твой случай на ознакомительной практике точно войдёт во все новые методические пособия. Да, искусством соизмерять силы тебе ещё предстоит овладеть, но сам факт того, что ты использовала все возможности, говорит о многом. Практика зачтена. И не просто на «отлично», а на «выше всяких похвал». Ты рисковала и рисковала сильно, долгие сорок земных дней ты не могла даже в себя прийти, но теперь точно все в порядке.

– Сорок дней? – не поверила своим ушам Элаина. – А как же…

– Алексей? – отозвался Серафим. – О нём скажу, поскольку он был и твоим, пусть и временным, Подопечным. Он очень интересный Человек. Я уже прочитал отчёт его Хранителя. Да, стоит кое о чем подумать. Чтобы тебя успокоить, скажу одно: он жив, а его Душа пока в относительной безопасности. И это – самое главное!

– А Катя? – задала еще один вопрос Элаина. – Эта несчастная девочка…. С ней что?

Серафим пристально посмотрел на девушку-Ангела из-под пары своих крыльев, прикрывавших его лицо. Затем тяжело, но красноречиво вздохнул.

– Хранителю не дозволяется знать судьбы других людей, которые не были их Подопечными, но придет время, и ты сама узнаешь об этом. Отдыхай, сил набирайся…

Серафим, взмахнув на прощание своими крыльями, вышел из комнаты, а Элаина, прикрыв глаза, погрузилась в сон.

В повести использованы тексты песен группы «Ария»

Бром с утра как заведённый: не усидит на месте, мечется туда-сюда, иногда взлетая над полом на вершок. У меня в глазах уже мельтешит от трепыханья его крыльев. И чего, спрашивается, так переживать? Не последний ведь клиент.

– Так, Джек, – командует шеф и по совместительству учитель, зависнув перед моим столом, – сбегай в порт, поспрошай, кого ждут…

– А зачем? Мимо нас же не пройдут.

Не хочу я бежать в порт. Опять ищи дорогу полдня, а потом еще назад… Нет, ну его. Вон у нас вывеска какая – «Услуги проводника. Фейское качество» – дорогущая, плотник за нее целое состояние запросил.

– Давай, не ленись. Такой молодой, а уже ведешь себя, как старик. Взгляни на меня, – он пристально смотрит мне в глаза. Я не выдерживаю взгляда серебристых ярких глаз и соскальзываю вниз, к разорванным крыльям носа. Бром никогда не рассказывал, кто его так изуродовал. – Мне двести шестьдесят лет, а в какой форме, а?

– В отличной, – бурчу, выползая из-за стола. Если сейчас не уйти, придется слушать лекцию еще с час, не меньше. – На обед взять что?

– Захвати пирожков у Крисси! – доносится в спину.

На улице собирается дождь, а мы – вот не повезло! – переместились к самому краю города: за крышами виднеется лес и белые колпаки гор. Я, конечно, не уважаемый Бромииль Юнт по кличке Картограф, но тоже чего-то стою. Чутье нельзя отключить, но можно ослабить или усилить; сейчас я, наверное, похож на принюхивающегося пса: глаза закрыты, голова запрокинута в небо, ноздри трепещут. Слева тянет морем – значит, мне туда.

Аркадия – город не для всех. Работы у нас мало, развлечений и того меньше, а проблем хватает. Чего стоит проклятие, из-за которого дома и целые квартала то и дело меняют свое расположение. Выйдешь с утра на работу, а вечером вернуться не можешь – не узнаёшь ни дорогу, ни округу. Не, местные, те, что живут тут с прадедов, чуют дом, но не больше. А приезжим приходится туго.

Влага, рассеявшаяся в воздухе, оседает на плечи, пропитывает одежду неприятной мокрядью, застит глаза, а я спешу, потому что чую – скоро дороги переменятся.