Уильям Бартон - Лучшее за 2004 год. Научная фантастика. Космический боевик. Киберпанк

— Мне, — сказал Мацуи, — хочется думать, что сигналы пришли, но у наших приемников просто не хватило чувствительности их уловить. Или, возможно, триста пятьдесят световых лет — все-таки слишком большое расстояние для подобных сигналов. И они там гадают, почему мы не вышли на связь… почему не вылетели следом за ними. С их точки зрения, наш мир просто взял и намертво замолчал…

Пешеходная дорожка перед ними в этом месте делилась надвое. Корпуса физики и астрономии располагались по правую руку, административный — слева. Ученые остановились на развилке.

Мацуи посмотрел на такую знакомую дорожку… Он ходил по ней всю свою сознательную жизнь. Сперва студентом, потом выпускником-ассистентом, и наконец — профессором. С первых же дней своей преподавательской деятельности он придавал огромное значение творческой мысли. «В этом и состоит смысл науки! — доказывал он коллегам. — Древние достигли блистательных высот, но Время их поглотило. Настала нам пора совершать собственные ошибки…»

— Мир меняется, Хендерсон, — проговорил он задумчиво. — Еще лет десять, и население перевалит за миллиард. Четыре века назад мы пережили истребление, но все-таки избежали участи динозавров. Потом пробились сквозь второе Средневековье. Судя по всему, наш биологический вид предназначен для великих свершений… Но сколько дурацких шишек мы себе набиваем на этом пути!

И он с горечью топнул ногой.

Хендерсон некоторое время молчал. Было слышно, как вдалеке гремит о скалы прибой.

— Маятник раскачивается, профессор, — сказал он наконец. — В этом году победил Чеснатт, да, но будут и еще годы. Ради нового познания нам придется отрешиться от прошлого. Обязательно придется!

— Вот только я вряд ли до этого доживу, сынок, — усмехнулся Мацуи. — Как же мне не расстраиваться?… У человечества есть определенные желания и потребности. Но каковы они и каким образом люди станут добиваться их осуществления, для меня так и останется тайной. Человеческая жизнь слишком коротка… Я не смогу увидеть общей картины. Вот бы узреть дальнюю перспективу, тогда ясно было бы, за что мы боролись!

Хендерсон не ответил.

— Прости, — сказал Мацуи. — Мы, старики, иногда делаемся болтливы… особенно на ночь глядя. Вот и на меня порой нападает желание пофилософствовать… Раньше для этого требовалось опрокинуть пару кружечек пива, но теперь хватает всего лишь прохладного вечера после неудачных бюджетных дебатов. Уж ты меня извини…

Хендерсон переступил с ноги на ногу.

— У нас в департаменте, — сказал он, — хотят присвоить ваше имя комете…

Глаза Мацуи внезапно наполнились слезами, по счастью оставшимися незамеченными в темноте.

— Очень мило с вашей стороны, Хендерсон…

Потом Мацуи ушел прочь, но, добравшись до своего жилища, не свернул на крыльцо. Он шел и шел вперед, пока не достиг крутого обрыва, нависавшего над океаном. Край скалы был огражден металлическими перилами. Их усеивали капельки выпавшей влаги. Мацуи положил руки на перила и ощутил их холод. Пена прибоя под луной, казалось, светилась… Мацуи стал думать о лунном свете на воде, об отражениях звезд. Волны с грохотом разбивались внизу, скала содрогалась, и был миг, когда Мацуи ощутил себя неотъемлемой частью той самой «общей картины», которую не надеялся обозреть, — исторического пути человечества на планете и самой планеты в Галактике. Живой, пульсирующей частицей…

Спустя время он вернулся в свой заваленный книгами коттедж. Позже выяснилось, что его предположения сбылись, — Чеснатт сменил его на посту главы нескольких комитетов, но Мацуи это уже не слишком расстраивало. Он помнил, как его руки лежали на холодных перилах, а луна казалась далеким прожектором, и он ощущал себя частицей Вселенной.

Мысли начинают двигаться медленней… Или успело произойти слишком много событий, так что нас начало клонить в сон? А может быть, наш караван просто растянулся — длинная вереница тел, обломков корабля и всякой всячины: книг, одеял, инструментов, сублимированных продуктов, обрывков бумаги… да мало ли чего человечество намеревалось захватить с собой к далекой звезде. Или это греет нас приблизившееся Солнце? Постепенно проходит переохлажденное состояние, благодаря которому сохранялось сознание и взаимосвязь. Зато мы знаем, что снова набираем скорость и мчимся к центру системы, когда-то давшей нам жизнь. Мы — все четырнадцать тысяч — проделали очень долгий путь. Туда, а потом обратно. Мы забыли свои отдельные мечты, но сберегли общую. Путешествовать. Найти путь к выходу из пещеры. Заглянуть за следующий холм… Обрываются последние мысли, но мы успеваем обменяться чувством, похожим на радость. Мы возвращаемся домой…

Капитан Фремария сидела с мужем на одеяле, расстеленном на холме, который возвышался над местом будущего старта. Прожектора, освещавшие корабль, были выключены, но она знала: там, внутри, продолжают трудиться рабочие команды. Они заправляют двигатели, в последний раз все проверяют… На рассвете старт.

— Рассматривай это просто как еще один полет, милый, — сказала Фремария мужу. — Ты же знаешь: мне доводилось летать на гораздо менее надежных машинах…

А у самой от мысли о предстоявшем задании екнуло сердце. Она прямо-таки слышала грохот реактивных двигателей… Получится ли у нее? Идея оседлать такую мощную машину никогда прежде не выглядела до такой степени крамольной. Пока шли тренировки, мысль о самом полете была отстраненно-теоретической. Однако — вон он, корабль. И часы тикают. И уже никуда не денешься. Временами Фремария чувствовала себя приговоренной.

— Не напоминай, — буркнул муж. — Я просто хочу увериться, что у тебя все будет в порядке. Вот бы какой-нибудь знак…

— Сама бы не отказалась получить его, — вздохнула она. Собственно, никто ведь ее силой в кабину не загонял. И, пока не заработают двигатели, еще не поздно будет сказать «нет».

— Если подумать, за нами ведь стоит такая история… — Муж придвинулся ближе и взял ее руку в свою. — После стольких веков человечество снова выходит в космос. Все только об этом и говорят, гадают, что будет потом. Отправимся ли мы на Луну? Или, может, на Марс? Осталось ли там хоть что-нибудь от старых колоний?… — Он фыркнул. — Ну а мне только бы знать, что ты-то благополучно вернешься…

Фремария молча кивнула. Через три часа ей предстояло явиться в центр управления полетом. Там ее начнут готовить к размещению в орбитальной капсуле. Предполагалось, что космический аппарат совершит десять оборотов вокруг Земли, после чего опять войдет в атмосферу, и, если все пойдет хорошо, Фремария посадит короткокрылый корабль на авиабазе имени Мацуи.

— Я буду не так уж и далеко, — сказала она. — Если бы туда, наверх, ходил поезд, ты добрался бы ко мне всего за пару часов.