Уильям Бартон - Лучшее за 2004 год. Научная фантастика. Космический боевик. Киберпанк

Всадник кое-как поднялся на ноги, успокоил фыркавшую лошадь, взял ее под уздцы и повел назад за дюны. Соленый морской ветер тут же стер следы на песке.

— Он так и будет дуть, — мрачно заявил Валентино, с отвращением теребя старившую его фальшивую бороду.

— А что, тут не водятся лошади, которым плевать на пальмовые ветки? — осведомился оператор.

— Одни клячи! — буркнул режиссер. — А мы выложили кучу денег за настоящего арабского скакуна… А в чем, собственно, дело? Кто-нибудь жалуется на ушибы? Я что-то не слышал!

— Я его вообще не вижу, — сказал ассистент режиссера, изучавший из-под ладони горизонт. — Что он там, умер, что ли?

Но в этот самый момент на дальней дюне появился вышедший на старт всадник.

— Сам ты умер! — хмыкнул режиссер. — Этот парень — не промах.

Глядя на всадника, режиссер поднес к губам мегафон. Помощник написал на хлопушке мелом номер дубля. — Хлоп!

— Ветер!.. Дубль одиннадцать!

Конь и всадник снова мчались против ветра навстречу закату по желтым, как львиная грива, дюнам. Камера жужжала. Всадник и конь исчезли в последней впадине между дюнами и… И…

Ассистент режиссера и оператор хором застонали.

Валентино поморщился.

— Я их не вижу, мистер Фицморис, — сказал помощник с хлопушкой.

— Куда они провалились?! — заорал режиссер. — Камера — стоп! И выключите проклятый вентилятор!

— Извините! — Это на вершине последней дюны показался Льюис. Он вел за повод нервно дергавшего головой коня. — Извините. Конь споткнулся.

— Конюхи! Джадаан упал! — не своим голосом завопил ассистент режиссера, и из лагеря на океанском пляже к съемочной площадке бросилось сразу пятеро конюхов. Оставив на их попечение коня, Льюис хромая подошел к режиссеру. Бурнус съехал Льюису на затылок. Ветер трепал его взмокшие от пота светлые волосы. На их фоне темный грим, — а точнее, то, что от него осталось после падений лицом на песок, — выглядел особенно нелепо. С полным ртом песка, отплевываясь и отлепляя фальшивую бороду, Льюис ослепительно улыбнулся.

— Если хотите, я сделаю еще один дубль, мистер Фицморис, — сказал Льюис.

— Не надо, — сказал Валентино. — Вы свернете себе шею, или погубите коня, или убьетесь оба.

— Ну ладно, — нерешительно проговорил режиссер. — Мы уже немало отсняли. Темнеет… Да и последний дубль, возможно, сгодится…

Льюис кивнул и пошел прочь по песку, стремясь поскорее освободиться от восточных одеяний. Внезапно Валентино шагнул вперед и положил ему руку на плечо. Льюис поднял на него глаза, смахивая песок с ресниц.

— Ты очень хорошо работаешь, друг мой, — сказал Валентино. — Но не садись больше на лошадь. Тебе и так уже досталось!

— Это точно. Но все равно интересно побыть несколько часов, так сказать, в шкуре Рудольфа Валентино, — ответил Льюис и невесть откуда достал авторучку. — А вы не дадите мне автограф, мистер Валентино?

— Конечно, — ответил Валентино, озираясь по сторонам в поисках бумаги.

Очередным жестом фокусника Льюис извлек из пустоты экземпляр сценария и протянул его Валентино.

— Так как тебя зовут?

— Льюис, мистер Валентино. Напишите вот здесь! — попросил Льюис, показав пальцем на пустое место под самым названием «Сын шейха», и, улыбаясь со сдерживаемым торжеством, смотрел, как Валентино пишет «Льюису, моему второму «я». Рудольф Валентино».

— Держи, — сказал Валентино, протягивая Льюису сценарий. — И не падай больше носом в песок. Договорились?

— Спасибо, мистер Валентино… Но не переживайте за меня, — ответил Льюис. — Падать — моя профессия.

Спрятав сценарий под одежду, Льюис побрел по песку к старому грузовику на берегу океана. Статисты и съемочная группа уже карабкались в кузов. Водитель поспешно заводил двигатель ручкой. Ему совсем не хотелось снова застрять в мокром песке во время прилива. — Пора было возвращаться в Писмо-Бич.

Глядя, как Льюис идет к грузовику, Валентино сокрушенно покачал головой.

— Брось, Руди! — сказал режиссер, вытряхивая песок из мегафона. — Кажется, что его соплей перешибешь, но с ним еще ни разу ничего не случилось. Ни разу!

— Вечно так продолжаться не может, — криво усмехнувшись, сказал Валентино. — Удача, как песок. Она сыплется сквозь пальцы, — добавил он, глядя на длинные тени дюн на закате. — А этот Льюис похож на человека, которому суждено умереть молодым…

Вряд ли Рудольф Валентино стал бы так говорить, знай он, что ему самому оставалось жить меньше года, а Льюису в этот день исполнилось тысяча восемьсот двадцать пять лет, хотя тот и не праздновал дня рождения. У бессмертных это не принято.

— Смотри, уже Писмо-Бич! — воскликнул Льюис и чуть не выпал из машины, стараясь получше разглядеть городишко, со стоявший всего-навсего из гостиницы и множества лотков, с которых торговали моллюсками. — Давай полакомимся, Джозеф!

— Ты что, не объелся ими, пока снимался в «Сыне шейха»? — буркнул я и полез в карман за очередной мятной таблеткой от изжоги. Есть мне совсем не хотелось. Обычно я неприхотлив (и даже неразборчив) в еде, но на этой работе черт те что стало твориться даже с моим железным желудком.

— Конечно, объелся, — признался Льюис и поднялся на ноги, ухватившись за ветровое стекло нашего «форда-А»; встречный ветер растрепал ему волосы. — Но давай хоть выпьем за упокой души бедного Руди.

— Хочешь выпить — пей! — сказал я, протягивая Льюису фляжку. — Нам надо спешить в гости к Уильяму Рэндольфу Херсту [162] Херст Рэндольф Уильям (1863–1951) — американский медиа-магнат .

Льюис сел на место, хлебнул теплого джина и скривился.

— Ave atque vale — здравствуй и прощай, дружище! — сказал он, обращаясь к призраку Валентино. — А чего ты так психуешь? — спросил он тут же у меня.

— Ничего я не психую, — усмехнувшись, ответил я Льюису. — Чего мне психовать? Мы ведь просто-напросто едем к одному из самых влиятельных богачей на свете.

— Да уж, — пробормотал Льюис, отхлебнул еще джина и снова поморщился. — Слава Богу, недолго осталось нам пить эту мерзкую контрабанду. «Прощай сухой закон!» — скоро скажем мы… А что до сильных мира сего, так ты наверняка видал людей и покруче. Ты же служил у одного византийского императора!

— Не у одного, а у трех или четырех, — поправил я Льюиса. — Но уверяю тебя — в руках Уильяма Рэндольфа Херста сосредоточено гораздо больше власти, чем у любого из них. На его фоне они просто бургомистры. Сейчас вообще все по-другому. Ты же не думаешь, что этот самодовольный коротышка Наполеон смог бы создать в наше время свою империю? А прибрал бы Гитлер к рукам всю власть, если бы о нем не трубили все газеты? Теперь, сынок, правят те, в чьих руках средства массовой информации!