Уильям Бартон - Лучшее за 2004 год. Научная фантастика. Космический боевик. Киберпанк

— И убивало души, — добавила Дана. — Эпоха Восстановления тянулась много сотен лет.

— Маски, — промолвил Коул.

— Им было трудно смотреть друг другу в глаза. Было трудно даже с самими собой. Мир пережил столько насилия, столько разрушений.

— В эпоху Восстановления они думали, что Траур закончился, — вставил Хэллам. — Мы же теперь, глядя назад, считаем, что он был в самом разгаре.

— Так же как некоторые считают, что и теперь мы еще живем в эпоху Восстановления, — добавила Дана.

Самолет бесшумно поднялся в воздух, они почувствовали лишь струю воздуха. Во время полета Коул спросил Хэллама об их местоположении.

Оказалось, Африка.

— По вашим картам это примерно побережье Мозамбика. А вон тот город вдалеке…

Хэллам тихонько сказал что-то в сторону пульта управления. Язык по звучанию был похож на китайский. Самолет поднялся выше. Теперь между двумя невысокими горами они увидели скопление зданий, выкрашенных в неяркие, пастельные цвета, — словно скопление диких цветов.

— … это Аруба, а вон там…

На горизонте показалось облако или подобие облака — снежные пики Килиманджаро. Снова в снегу. Хотя Коул никогда в жизни не видел легендарную гору (он вообще не бывал в Африке), но знал ее по множеству изображений — гора ни капли не изменилась. Что такое тысяча лет для гор и льдов.

Самолет опустился, Килиманджаро исчезла из виду — как прошлое… или будущее.

У подножия холма Хэллам и Дана поцеловали их обоих, по-французски, в обе щеки. «Как странно целоваться с людьми, живущими через тысячу лет, — подумал Коул. — Словно целуешь сон или надежду, а им, наверное, кажется, что они поцеловались с призраком».

— Прощайте.

— Прощайте.

— Пока, — бросил Ли.

— Когда нажмете на кнопку «ВОЗВРАТ», попадете на следующую ступень, — сказал Хэллам. — Вам предстоит еще пять. Так сказали нам Старики. И просили передать вам.

Ли мрачно кивнул и пошел по тропинке наверх. Коул догнал его на самом верху.

— Еще пять? — спросил он. — Я думал, что наша задача добыть материал для «Дорогого Аббатства». Что все это значит? И кто такие эти Старики?

— Нет понятия, — ответил Ли. — Пора!

Он показал Коулу свой компьютер. Курсор мигал, вокруг прыгали цифры, они медленно поднимались вверх по экрану.

— Клянусь Богом, Ли, мне кажется иногда, что ты просто притворяешься, что плохо говоришь по-английски! Я ничего не понимаю. Как нам попасть назад в наше время? И что мы тут вообще делаем?

Но Ли лишь улыбнулся своей таинственной восточной улыбкой. Спорить с ним было бессмысленно. Они подошли к планеру; неожиданно подул сильный ветер. Коул пожалел, что отдал теплую куртку. Ли застегнул свою жуткую куртку-сафари. «Если он считает, что близость Килиманджаро хоть как-то оправдывает эту куртку, — подумал Коул, — то он действительно чокнутый». Куртка дурацкая, и сам Ли выглядит в ней нелепо.

— Тогда поехали. — Неизвестно почему Коул чувствовал себя отвратительно. Он усадил Ли рядом с собой и взял его маленькую бледную руку в свою большую и темную. — Ты главный.

— А?

— Нажимай «ВОЗВРАТ».

Но никуда они не вернулись. То есть не сразу.

Они летели дальше.

Дальше по спирали Времени — так казалось им в тот «момент времени», хотя, как им еще предстояло узнать, Путешествие во Времени возможно лишь один раз в самом Конце Времени, когда ничего впереди вас не ждет. Только там можно вернуться назад по временной петле, ибо Конец Времени один-единственный.

Но тогда они еще ничего об этом не знали. «Тогда» — как странно теперь звучит это слово. «Теперь»…

И вот они летели вперед сквозь Время. Морской запах маленькой смерти исчез, хотя «футбольная травма» в колене все еще напоминала о себе. Огни мигали, превращались в настоящие полосы света: то холодные, то горячие. Ли сжимал руку Коула все крепче и крепче; наконец планер замедлил ход и остановился, остановился в крайнем переднем положении. Неожиданно стало тепло, почти жарко. Вокруг все было белым, как будто в тумане; но вот туман начал исчезать — они оказались в рощице небольших деревьев с серебристой полосатой корой.

Играла музыка. Коул огляделся; их окружали люди, большей частью молодые, в черно-белых одеждах. Все аплодировали. Ли тоже аплодировал; казалось, самому себе. Они с Коулом переглянулись, расхохотались, встали и поклонились. Остальные ответили дружным радостным смехом и провели их к столу под деревом, где смеющийся официант уже разливал вино в бокалы.

Все говорили по-французски. Коул с трудом понимал этот язык, пока одна из женщин не положила ему на правое плечо небольшой кусок толстой ткани.

— Pardonnez-moi [218] Извините (фр.). , — сказала она. — Вы не возражаете?

Ткань прилипла к его плечу, она была тяжелой, но не жесткой, похожей на прорезиненный фартук, который одевают пациенту, когда делают рентген.

— Нормально, — ответил он.

— Прекрасно, — сказал Ли; он только что получил такую же ткань. — Это какой-то мгновенный переводчик, так? А вы все еще разговариваете на французском?

— Да, да, — ответил кто-то из окружающих.

У-у-ух!

— Эй, Ли, ты на каком языке разговариваешь: на английском или на французском? — спросил Коул.

— Ни на том ни на другом, — ответил Ли. — На мандаринском диалекте. А теперь на кантонском [219] Диалекты китайского языка. . А теперь вообще по-русски…

— О'кей, о'кей, — ответил Коул. — Я понял. — Потрясающе. Голос Ли звучал немного неестественно, как будто он разговаривал с ним по междугороднему телефону; но, слава богу, никакого техасского акцента.

Они оказались в Париже. Старики, кто бы там они ни были, доставили их в небольшой парк в Марэ, в год 12679 по гонконгскому летосчислению (год 15242 от Рождества Христова). Окружали их студенты-историки, которые собирались раз в году, чтобы изучать и обсуждать проблемы Современного мира (так они называли древний мир, наш мир), а сегодня еще и для того, чтобы встретиться с представителями этого мира.

— Старики предупредили нас, что вы прибудете сегодня, 23 июня, и пробудете с нами всего несколько часов. Собралось много народу, все хотели посмотреть на материализацию. И правда, получилось здорово.

— Ни секунды не сомневаюсь! — вскричал Ли.

— Но мы попросили их не вмешиваться, чтобы самим иметь возможность побеседовать с вами. Хотите еще вина? Это хорошее эльзасское вино. — Все это Ли и Коулу объясняла белая женщина примерно сорока лет, в короткой черной юбке и белой с полосками блузке. У нее были длинные, худощавые и, по мнению Коула, красивые ноги. Они сидели за столиком на улице под платаном, вместе с женщиной было еще трое друзей. Двое мужчин, один из них негр (кожа у него была намного темнее, чем у Коула), и молодая женщина — на вид ей было не больше лет, чем Хелен. Коулу совсем не понравилась натянутая, вежливая улыбка этой женщины.