Джордж Эффинджер - Огонь на солнце

— Палата номер один, — последовал ответ.

— На каком этаже она находится? — спросил я.

— Этаж двадцатый.

Самый верхний. Наша больница одна из трех в городе, оборудованных ВИП-квартирами. Примерно год назад в этой самой больнице мне делали операцию на головном мозге. Тогда мне нравилось лежать в отдельной палате, но необходимости в целой квартире из нескольких комнат я не чувствовал. Мне было не до развлечений.

— Вам нужен двадцатый этаж? — спросил лифт.

— Да, — ответил я.

Мне попался умственно-отсталый лифт. Я стоял, представляя собой затейливую фигуру для всякого постороннего наблюдателя, а лифт тем временем не спеша дрейфовал с пятнадцатого этажа на двадцатый. Я тщетно искал положение, в котором одежда не прилипала бы к телу. Кроме того, меня уже начинало тошнить от сильного мятного запаха белой мази.

Я вышел на двадцатом этаже и первое, что увидел, была дородная женщина с толстой шеей, выглядывающей из белого халата. Она сидела в кабинете передвижного дежурного поста сестры-сиделки. Рядом с ней возвышался мускулистый мужчина в форме сил безопасности Евроармии. На бедре у него висел огромный револьвер в кобуре; мужчина посмотрел на меня, словно решая, застрелить меня сразу или на время оставить в покое.

— Вы — пациент этой больницы, — сказала медсестра не то спрашивая, не то утверждая. Она была: не умнее лифта.

— Палата 1540, — честно сказал я.

— А это двадцатый этаж. Что вы здесь делаете?

— Хочу навестить Фридлендер Бея.

— Минутку. — Она нахмурилась и сверилась с экраном компьютера. Ясное дело — такой проходимец, как я, не числился в списке ее фаворитов.

— Ваше имя?

— Марид Одран.

— Вот, нашла. — Она взглянула на меня. Ну теперь-то, когда меня опознали, она же должна была проявить ко мне хоть толику уважения! Ничуть не бывало. — Заин, проводи мистера Одрана в палату номер один, — велела она охраннику.

Заин кивнул.

— Сюда, сэр! — указал он.

Я последовал за охранником по паркету коридора, свернул направо за угол и остановился у дверей квартиры номер один.

Я не удивился, увидев там стоявшего на страже одного из Камней.

— Хабиб? — спросил я, надеясь, что хоть один мускул дрогнет на его лице. Я проскользнул мимо него, опасаясь, как бы он ненароком не ухватил меня своей могучей дланью, однако, похоже, все двери передо мной были раскрыты. Наверное, сейчас Говорящие Камни видели во мне заместителя Фридлендер Бея.

Шторы в квартире были задернуты, свет — выключен. Повсюду благоухали цветы в вазах и изысканных горшках. В воздухе стоял одуряющий сладкий запах. Если бы это были мои апартаменты, я бы непременно попросил сестру отнести часть цветов другим больным.

Папочка неподвижно лежал в кровати. Выглядел он скверно. Я знал, что ожоги у него были те же, что и у меня: лицо и руки покрывала такая же белая мазь. Волосы Фридлендер Бея были аккуратно причесаны, однако, судя по щетине, его не брили несколько дней, очевидно, из-за ожогов на лице. Он дремал с полуоткрытыми глазами. Соннеин одолел его: видно, ему приходилось терпеть побольше моего.

Бросив взгляд в приоткрытую дверь соседней комнаты, я заметил Юсефа, дворецкого Папочки, и его камердинера Тарика. Они перебрасывались в карты за столом. Заметив меня, они было встали, но я приветливо махнул им рукой, поощряя продолжать игру. Я сел на стул возле Папочки.

— Как твое самочувствие, о шейх? — спросил я. Фридлендер Бей открыл глаза, и я понял, что он борется с дремотой.

— Обо мне тут хорошо заботятся, мой племянник, простонал он.

В его словах не содержалось ответа на мой вопрос, но я не стал повторяться.

— Ежечасно я молюсь о твоем выздоровлении. Он сделал попытку улыбнуться.

— Хорошо, что молишься, — с трудом переводя дыхание, отвечал он. — Ведь ты рисковал своей жизнью, чтобы спасти меня.

Я развел руками:

— Я только выполнял свой долг.

— И пострадал из-за меня.

— Это пустяки. Главное — что ты жив.

— Я в неоплатном долгу перед тобой, — устало проговорил Фридлендер Бей.

Я покачал головой:

— Я выполнял волю Аллаха и был лишь орудием в Его руках.

Папочка нахмурился. Видимо, несмотря на уколы соннеина, он испытывал неприятные ощущения.

— Как только я встану на ноги и мы вернемся домой, ты позволишь мне вознаградить тебя должным образом.

Ну нет, подумал я, не хватало мне еще одного Папочкиного подарочка!

— А сейчас, — спросил я, — не потребуется ли тебе моя помощь?

— Скажи мне, как начался пожар?

— Грубая работа, о шейх! — возмущенно воскликнул я. — Сразу же после того, как нас увезли, Кмузу нашел спички и обгоревшие тряпки, пропитанные горючей жидкостью.

Папочкино лицо стало мрачным, в глазах засветилось пламя.

— Этого я и боялся. Какие у вас есть еще улики? Кого ты подозреваешь, племянник?

— Пока никого, но как только выйду из больницы, займусь этим.

Казалось, Папочка остался доволен моим ответом.

— Ты должен пообещать мне, — сказал он.

— Что, о шейх?

— Когда узнаешь, кто совершил поджог, ты убьешь его. Пусть знают: нас не напугаешь.

Я заранее знал, что Папочка попросит об этом. Скоро мне придется заводить тетрадь, чтобы записывать имена и адреса тех, кого я должен убить по его просьбе.

— Да, — пообещал я, — он умрет.

Я вовсе не обещал, что убью сукиного сына собственноручно. Скорее я имел в виду, что все мы смертны. Может быть, я препоручу это дело Говорящим Камням. Они напоминали ручных леопардов. Время от времени их надо было спускать с привязи — поохотиться.

— Хорошо, — согласился Фридлендер Бей, закрывая глаза.

— Я хотел бы обсудить еще два вопроса, о шейх, — нерешительно заговорил я.

Он снова открыл глаза. Сейчас Фридлендер Бей как никогда походил на умирающего.

— Прости меня; племянник, что-то я неважно себя чувствую. Еще до пожара мне было скверно. А сейчас стало еще хуже.

— Здешние доктора разобрались, в чем дело?

— Они ничего не смыслят. Назначают все новые и новые анализы. Я страдаю от их невежества и неуважительного отношения.

— Доверься им, о шейх, — посоветовал я. — Меня здесь лечат совсем неплохо.

— Да, но ты же не дряхлый старик, который тщетно цепляется за жизнь. Каждая из их варварских процедур отнимает у меня год жизни.

Я улыбнулся:

— Ты преувеличиваешь, о шейх. Они должны найти причину твоего недомогания и устранить ее. К тебе вернутся прежние силы.

Палочка нетерпеливо махнул рукой, показывая, что не хочет продолжать разговор на эту тему.

— И что же ты хотел спросить у меня?

Я медлил, думая, как бы поделикатнее задать ему два весьма щекотливых вопроса.

— Первая просьба касается моего слуги Кмузу, — сказал я. — Ты утверждаешь, что я спас тебя из огня, но Кмузу точно так же спас меня. Я обещал ему, что попрошу у тебя награды за это.