Константин Аникин - Нульт: 01: Тень Победы

Воркуйск-8 получил свое имечко совершенно заслужено. Здесь давно и плотно сидели. В этих карельских болотах, сложились совершенно уникальные климатические условия помогающие сводить в могилу большое количество людей в максимально короткие сроки. Первая каторга возникла здесь еще при Александре Втором, Воркуйском прозвали жандармское поселение при каторге. Потом, когда Россия решила построить новый, лучший мир, Воркуйск превратился в город. В город заключенных. Здесь возник огромный филиал ГУЛАГа, государство в государстве, главный источник рабочей силы для советских строек века. Кто здесь только не сидел, самая широкая статистическая выборка: уголовники, предатели всех мастей, нацмены. Были даже специальные зоны для ученых, здесь страна с большим успехом избавлялись от своего интеллектуального потенциала. Все эти разные люди дружно рыли каналы и мерли тысячами. Но после открытия геомагнитной аномалии Воркуйск решено было слегка перепрофилировать. И так одна часть зеков в сжатые сроки построила город для другой части зеков. Город зеков превратился в город науки. В 1956 году, после указа Хрущева о закрытых городах, к имени Воркуйска приписали цифру 8, черт их знает, почему именно 8, и город навсегда исчез с карт. Это был единственный советский научный город, специализировавшийся на информационных технологиях — отставание от США в этой области было значительным, а до советского руководства хоть и медленно, но дошло, что кибернетика не только буржуазная проститутка, но и способ заставить советские ракеты бить точно в цель. И потому Советская Родина берегла Воркуйск-8 как зеницу ока. В советское время о существовании 'региона В8' даже в политбюро знало всего несколько человек.

Зиро расстегнул молнию рюкзака.

- Наверное, он сейчас кучу бабла стоит, — сказал Пипетка, покосившись на фонарь. — То есть, — поправился он, — наверняка.

- Хрен там! Не продам. В могилу с собой заберу, — сказал Зиро.

Пипетка бросил на Зиро озабоченный взгляд

Как бы было здорово избавиться от всех неприятных воспоминаний! Но работы по разработке таблетки от неприятных воспоминаний, насколько знал Зиро, буксовали. Пока выбор был небольшой: либо помнить все — либо ничего не помнить. Так что приходилось как-то с этим жить. Зиро смотрел на свое искаженное отражение в рефлекторе Светоч. Он смотрел в глаза прошлому.

Светоч делали в Ордена Ленина, Научно-Производственном Объединении Красный Лазер. Подпольно, в свободное от основной работы время. В Красном Лазере занимались серьезными вещами — проектировали и производили тяжелые промышленные и военные лазерные установки. Первый Светоч разработал для своего сына один из ведущих специалистов объединения. Подарок на день рождения, с игрушками в то время было туго. И покатилось. Где один — там и другой — скоро фонарики были у большинства детей города. Каждый вечер детские лазеры раскрашивали ночь. Развлекались они таким образом до тех пор, пока кто-то попал своим лучом в один из американских спутников-шпионов. Спутник принял блик на своих линзах за старт ядерных ракет, о чем и доложил куда следует. Американский офицер, в тот момент сидевший 'на кнопке', вытащил из кобуры пистолет, взвел курок, стиснул зубы, но не нажал. Инцидент получил огласку и в Кремле решили, что в Воркуйске-8 заигрались лазерами. Игры кончились — все фонари изъяли и уничтожили. Зиро до сих пор помнил вкус своих слез, когда он отдал любимую игрушку человеку в форме. КГБ устроило чистку в Красном Лазере, тому Кулибину впаяли срок, на скорую руку сшив дело из 'разглашения', 'нарушение режима', и 'халатности', Он быстро умер в лагере — не выдержал, там не все выдерживали. Светочей хвалились после его смерти. Выяснилось, что в приступе служебного идиотизма их уничтожили все до единого, включая чертежи. Тот изобретатель унес свою тайну в могилу — никто потом так и не смог повторить такую мощь в таком объеме. Так секрет производства 'фонаря лазерного Светоч-1' был утерян.

Светочи сгинули все, кроме, как оказалось, одного. Отец Зиро как-то обмолвился, что у него на работе завалялся всеми забытый экземпляр. Он случайно его обнаружил, но не заявил. И Зиро (который тогда был никакой не Зиро, тогда его звали, как звали многих советских мальчиков), вцепился в него, как пиявка. В конце концов, страсти по Светочам утихли, а Зиро настолько хорошо себя вел, что не узнавал себя в зеркале. Он приносил из школы пятерки, помогал матери по хозяйству, был вежлив и причесан, короче говоря, отказывал себе во многом. В конце концов, отец дрогнул. 'Ладно' — сказал он, когда Зиро продемонстрировал четвертной табель всего с двумя четверками, — 'зайди ко мне завтра на работу'.

Даже спустя столько времени, Зиро помнил тот день до мельчайших подробностей. После школы, он пришел к отцовскому институту, попросил скучающего солдатика на проходной, вызвать отца. Солдатик что-то сказал по вертушке, вышел папа, ступая, как всегда, широко и уверенно. В руках его была брезентовая сумка. Он подмигнул сыну и сказал, — 'Паек маме отнеси. Я сегодня задержусь '. Спросил что-то дежурное про школу, потрепал по голове и пошел обратно.

Зиро летел, как на крыльях. Сердце норовило выскочить из груди. Ура! Пацаны сдохнут от зависти. Как же, теперь Светоч есть только у него. Один-единственный, последний-распоследний. Скорей бы вечер! Он уже успел забыть, каково это, держать космос в своих руках. Ха-ха, да он теперь абсолютный властелин неба! Зиро успел отбежать довольно далеко, когда за спиной грохнуло и он, действительно, полетел. Взрывная волна подняла его в воздух и с размаху впечатала в какой-то старый сарай, так, что он протаранил лбом деревянную стену. (До сих пор голова иногда побаливала.) Он потерял сознание. Очнулся он ночью, в госпитале, и первое, что увидел, белое, как мел, лицо матери. Зиро передернуло. Оно до сих пор стоит перед глазами. Самое страшное, что он видел в жизни.

Тогда мало кто в Воркуйске-8 жил долго. Смерть постоянно висела над городом, как отравленное радиацией пылевое облако, все они жили с предчувствием близкой гибели. Говорили, они ковали лазерный щит Родины. А может, конструировали спутники. Или логику для ракет. Кто знает? Отец никогда не рассказывал о своей работе. В Воркуйске-8 никто никогда не говорил о своей работе. Можно было говорить о чем угодно, только не об этом. За теми, кто много говорил, ночью приезжали суровые люди в черных автомобилях. Известно было только то, что там никто не выжил. Включая того солдатика на проходной. Взрыв разрушил здание до основания.

Что его убило? Что они испытывали в тот день? Разве это важно теперь? Кто теперь сможет сказать, что важно, а что нет? — думал разом повзрослевший Зиро на похоронах отца. В тот день даже лягушки заткнулись. Взвод солдат выстрелил в небо. Как будто оно было в чем-то виновато.