Нил Стивенсон - Лавина

Дом Нг в Метавселенной представляет собой французскую колониальную виллу в довоенном поселке Май-То в дельте Меконга. Войти к нему — все равно что отправиться во Вьетнам этак 1955 года, вот только не так потеешь. Для того чтобы получить место под свой шедевр, Нг арендовал участок Метавселенной в нескольких милях в стороне от Стрита. Арендная плата тут низкая, поэтому монорельс на эти участки не ходит, и аватаре И. В. приходится весь путь проделать пешком.

У Нг просторный кабинет с французскими дверями и балконом, выходящими на бесконечные рисовые поля, где трудится множество низкорослых вьетнамцев. По всему видно, что этот тип — заядлый технарь, поскольку на рисовых полях, по прикидкам И. В., возится несколько сот человек, плюс еще несколько дюжин снуют по поселку, и все они отлично прорисованы и заняты разными делами. У И. В. голова устроена не для битов и байтов, но и она понимает, что на создание такого реалистичного вида из окна своего кабинета малый потратил уйму компьютерного времени. А от того факта, что это Вьетнам, все становится извращенным и немного жутковатым. И. В. ждет не дождется, когда расскажет об этом месте Падали. Интересно, есть ли тут бомбежки, атаки на бреющем полете и залпы напалма. Это было бы самое оно.

Сам Нг, или, во всяком случае, его аватара, — низенький, очень франтоватый вьетнамец лет пятидесяти с прилизанными волосами. Одет в военный френч цвета хаки. Когда И. В. входит в его кабинет, он сидит, подавшись вперед в кресле, а гейша массирует ему плечи.

Гейша во Вьетнаме?

Дедушка И. В., который был там недолго, рассказывал, что во время войны японцы заняли Вьетнам и обходились с местными жителями с присущей им жестокостью, пока мы не сбросили на них ядерную бомбу и они не стали вдруг считать себя пацифистами. Вьетнамцы, как и большинство остальных азиатов, японцев ненавидят. И, по всей видимости, этот Нг торчит от самой идеи, что держит в своем доме гейшу для массажа.

И все равно все это очень странно по одной простой причине: гейша — всего лишь изображение в гоглах Нг и И. В. Изображение массаж сделать не может. Тогда зачем трудиться?

Когда И. В. входит, Нг встает и кланяется. Вот как приветствуют друг друга махровые завсегдатаи Стрита. Им не нравятся рукопожатия, ведь тогда ничего не чувствуешь, к тому же это напоминает им, что на самом деле их тут нет.

— Ага, привет, — откликается И. В.

Нг снова садится, и гейша вновь принимается за массаж. Стол у Нг — антикварный шедевр французской работы, по дальнему краю столешницы выстроились в ряд небольшие телемониторы. Большую часть времени Нг наблюдает за мониторами, не отрывается от них, даже когда говорит.

— Мне кое-что о тебе рассказали, — говорит Нг.

— Не стоит верить грязным слухам, — отзывается И. В. Взяв со стола стакан, Нг отпивает содержимое, которое выглядит как вода с мятным сиропом. На стенках стакана собирается испарина, затем распадается на капли, которые, стекая, падают с донышка. Прорисовка настолько совершенная, что И. В. видны крохотные отражения окон кабинета в каждой капле сконденсировавшейся влаги. Это уже нарочито. Ну и компьютерный псих.

Нг смотрит на нее совершенно бесстрастно, но И. В. представляется, будто это лицо — маска ненависти и отвращения. Потратить столько денег на самый крутой дом в Метавселенной, чтобы в него потом заявился панк в зернистом черно-белом изображении. Наверное, настоящий удар под метафорический дых.

Где-то в доме мурлыкает радио: смесь салонной вьетнамской музыки с роком янки в инвалидной коляске.

— Ты гражданка «Новой Сицилии»? — спрашивает Нг.

— Нет. Я просто тусуюсь иногда с Дядюшкой Энцо и другими ребятами из мафии.

— А-а. Очень необычно.

Нг не из тех, кто спешит. Он вобрал в себя томный покой дельты Меконга и вполне готов сидеть, смотреть на свои телеэкраны и время от времени бросать фразу-другую раз в пять минут.

И еще одно: у него, по-видимому, синдром Туретта или еще какая беда с мозгами, потому что он все время издает ртом странные шумы. В этих шумах есть что-то звенящее, какое всегда слышишь в речи вьетнамцев, когда те в задних комнатах магазинов или на кухнях ресторанов поглощены семейной ссорой на родном языке, но И. В. решает, что это не настоящие слова, а просто аудиоэффекты.

— Ты много работаешь на этих ребят? — спрашивает И. В.

— Разовые контракты, связанные с безопасностью. В отличие от большинства крупных корпораций, мафия придерживается жесткой традиции самой заботиться о своей безопасности. Но когда требуется что-нибудь особенное, высокотехничное…

Он замирает на середине фразы и издает носом невероятное жужжание.

— Так это твоя работа? Обеспечение безопасности?

Нг бегло осматривает все мониторы. Потом щелкает пальцами, и гейша семенит прочь из комнаты. Сложив перед собой руки на столе, Нг подается вперед.

— Да, — отвечает он, не спуская глаз с И. В.

И. В. в ответ смотрит ему прямо в глаза, ожидая продолжения. Несколько секунд спустя его взгляд вновь скользит к мониторам.

— Большую часть моей работы я делаю по контракту для мистера Ли, — выпаливает он.

И. В. ждет продолжения этой фразы, ведь правильно говорить не «мистер Ли», а «Великий Гонконг мистера Ли».

А, ладно. Если она может обронить имя Дядюшки Энцо, он может подбросить «мистера Ли».

— Социальная структура любого национального государства в конечном счете определяется тем, какие меры оно принимает по обеспечению собственной безопасности, — говорит Нг. — И мистер Ли это понимает.

Ну надо же, какие мы теперь глубокомысленные. Нг вдруг заговорил как белые старики в телеговорильнях, куда зовут только больших умников и которые мама И. В. смотрит как одержимая.

— Вместо того чтобы нанимать значительный контингент охранников-людей, что оказывает воздействие на социальный климат — как ты понимаешь, речь идет о большом числе низкооплачиваемых наемников, расхаживающих с автоматами, — мистер Ли предпочитает задействовать нечеловеческие системы.

Нечеловеческие системы. И. В. собирается было спросить, что он знает о Крысопсах, но одергивает себя: он все равно не скажет. Из-за этого отношения их будут испорчены еще до начала задания. И. В. ведь пытается выспросить у Нг инфу, которую тот никогда ей не выдаст, а от этого вся нынешняя сцена станет еще более странной, чего И. В. не может даже себе представить.

Нг издает долгую череду звенящих шумов вперемежку со щелчками и губными взрывами.

— Сука чертова, — бормочет он.

— Прошу прощения?

— Я не тебе, — бросает он, — меня подрезала малолитражка. Никто не понимает, что я могу передавить их, как бронетранспортер толстопузых свиней.

— Малолитражка… Ты что, за рулем?