Алексей Олейников - Боевой аватар

Солнце уже зажгло пики массива Вирунги, когда я вышел к стоянке отряда. Снизив скорость до минимума, я тихо обходил древесные стволы, раздвигал ветви, бесшумно скользил сквозь кустарник, жадно тянущийся вверх, через высокие, почти в рост человека, заросли папоротников. Это была даже не стоянка, они просто сбились в кучу в корнях пальмы, нависающей над горным потоком. Зарылись под сорванные ветви и спали. Тепловизор давал четкую картинку — четыре тела слепились в одно жаркое пятно, вздрагивающее во сне. Двое спят поодаль — это охранение. Устали, бедняги. Простите, но я должен выгнать вас из моего леса.

В полукилометре от стоянки я остановился.

Задействована сирена-ревун.

Если бы я мог убивать, то, наверное… нет, все равно бы не убил. Встреть их тогда, возле еще теплых тел убитой семьи, я бы попытался преодолеть запрет на убийство. Но сейчас, жалких и испуганных? Нет.

В утреннем тумане, медленными слоями струящемся меж черных стволов, родился звук. Вибрирующий на одной ноте, нарастающий, пронзительный — до ломоты в зубах, до дрожи в костях, он волнами выплывал из белого клубящегося марева, и каждая следующая была страшнее предыдущей.

Путаясь в ногах и руках, солдаты опрометью подскочили, расшвыривая ветки. Схватились за оружие, испуганно озирались, ежились от утреннего холода. Серый свет рождающего дня ложился на лица, выбеливал скулы.

В густой пелене тумана, где-то далеко, тяжко затрещало и рухнуло дерево. Потом, ближе — еще одно. Лес наполнился криками проснувшихся мартышек — белоносые макаки трясли головами, прыгали на ветках, возбужденно верещали. Над лесом кругами заходили вспугнутые птицы: зелено-красные трогоны отливали металлом перьев, пестрые голуби заполошно хлопали крыльям, птицы-носороги скользили с ветви на ветвь, мелькали дятлы и карликовые зимородки — все птичье многоголосье разом снялось с гнезд.

Вой, нарастающий, приближался, стягивал в узел внутренности в холодный ком страха.

— Замба! Замба Мангей! — завопил Антуан, и сломя голову ринулся в джунгли, прочь от ужаса, надвигающегося из глубины леса.

— Сволочь, — побелел Кунди, сорвал с плеча автомат и послал очередь в лес, в сторону надвигающегося грохота. — Тварь!

Андрая вышиб автомат и ударом опрокинул Кунди на землю.

— Не трать патроны, не поможет.

Он глянул в растревоженный лес.

— Гонит… — сержант сплюнул. — Уходим, быстро. Догоните толстяка. Пока он голову не сломал. Симон, не отставай.

И сорвался с места. Остальные бросились следом. Только Симон, добежав до кромки леса, вдруг замедлил шаг.

…Влажные листья били по лицу, Андрая вытирал влагу на ходу, и ему казалось, что он плачет. Как они могут вернуться, не выполнив задание?

Я остановился, прослеживая маршрут бегства. До границ леса Вирунги был еще день пути. Сенсорная сеть обрывалась раньше, но я навещу их завтра — они оставляли за собой такой след, что я и без помощи датчиков легко их найду. Жалко поваленных пальм, гевей, драцен, сломанных фикусов, но это не беда — мой след зарастет и через год его уже будет не найти. Надо найти возвышенность, день безоблачный, батареям необходима подзарядка — я потратил много энергии в бою. Пройду по руслу реки, там можно найти подходящую скалу.

Человек в 150 метрах.

Вот так сюрприз — неужели кто-то из этой детворы остался? Такого мужества я не предполагал. Может быть, кто-то ногу сломал?

Черт, это проблема. Оставление в беде — то же самое убийство. Как же быть? Дьявол их побери.

Увеличение инфракрасного изображения.

Он стоял на небольшой поляне, прижатой к грохочущей печной пропасти, и в руке синим холодом светилось пятно мачете.

Значит, кто-то решил биться до конца? Что ж… ломая ветви и сшибая деревца, я двинулся вперед, уже ничуть не думая о сохранности тропической флоры.

А если это ловушка?

Сканирование. Огнестрельное оружие — отсутствует. Радиоизлучение на всей частотах — отсутствует. Боевые импланты — не обнаружены.

Сто, пятьдесят, тридцать метров. Мальчик не шевелился, только сердце его колотилось все сильнее. Запах адреналина, густой и терпкий, поплыл над поляной, уловимый газоанализаторами.

С грохотом я выломился из клубящейся утренней мглы джунглей. В ярости раскидал заросли драцен — они разлетались, трепеща кожистыми листами, и, раскинув руки, взревел.

Эффектней появления было не придумать. Убегай, чего же ты стоишь, дурак!

Он стоял.

Широкое лезвие мачете дрожало в руке и тряслись колени. Но он стоял.

— Лесной Ужас, — вытолкнули непослушные губы на языке ндебеле. — Ты… — Тукутхела Усомадла.

Отшвырнул мачете, он упал на колени, уткнулся головой в листья. Тот самый двенадцатилетний пацан, которого я нашел в кустарнике у водопада.

Тукутхела Усомадла. Бич Божий, гнев Бога Всемогущего.

Глупее ситуации не придумать.

Наступить на него. Раздавить, как давит несущийся носорог гнезда жаворонков, и бежит дальше, не слыша, как хрустят кости птенцов под его копытами. Стереть, как вошь, как москита с лица леса моего.

Не могу.

Развернувшись, я ушел обратно в лес.

Симон шел вверх по течению реки, продираясь через заросли низкорослых кустарников. Они густо разрослись на узкой полоске вдоль русла, здесь было больше света. Чтобы выйти из леса, надо было идти вниз — к низовьям, куда бежала вода с гор. Но мальчик упрямо поднимался наверх. Срывался на скользких камнях, цеплялся за лианы, сбивал шляпы грибов и причудливые наросты древесных паразитов. Руки и лицо, исхлестанные плотными листьям, саднили — мачете он потерял тем страшным утром, когда Лесной Ужас пришел второй раз.

Он сам и не понимал, почему не убежал с остальными. Должно быть, потому что Лесной Ужас заговорил с ним — Симон и не думал, что такое возможно. Сказки и слухи о таинственном ужасе, охраняющем Вирунги, которые вечерами у костра рассказывали друг другу его братья — солдаты Великого Омуранги, все это меркло по сравнению с увиденным. Но он целых два раза столкнулся лицом к лицу с Лесным Ужасом и выжил. Разве это не знак Божий?

Бог думает о нем и хочет, чтобы Симон выполнил его волю. Только необычный человек, избранный, может остаться в живых при встрече с Лесным Ужасом.

Именно поэтому Симон шел в горы — он искал Ужас. Искал, чтобы еще раз услышать голос Бича Божьего, голос, который скажет — что должен сделать Симон?

Вторые сутки у него не было во рту ни крошки. Только вчера, на исходе дня мальчик поймал карликового дятелка — маленького, золотисто-зеленого, целиком умещавшегося в ладонь. Он съел его целиком, оставив только перья и голову, и только подивился, как близко тот его к себе подпустил.

Водопад был совсем близко. Симон слышал глухой грохот за деревьями, в воздухе серебром плыла водяная взвесь. Он взял вправо, чтобы обойти скалы, и шагов через четыреста наткнулся на тело капитана Джонаса. Тот лежал на животе, по шее его ползали мелкие черные муравьи-убонайо. Симон глянул на объеденные пальцы руки и быстро отвел взгляд. В нескольких шагах от него, в сплетении воздушных корней, толстыми канатами спускающихся вниз, поблескивал гранатомет.