Ант Скаландис - Катализ

— Я же говорю, половой акт ни при чем.

— А я этого не знаю, — Угрюмый начал кипятиться. — Искусственное оплодотворение – это не чистый эксперимент. Понимаешь? Думаешь, я что, эротоман какой-нибудь? Набиваюсь в соглядатаи и буду слюни пускать? Да я бы и рад начать с внутривенного вливания или пересадки кожи, но это все опасно, смертельно опасно! Не знаю я, как твои жуткие клетки будут действовать на клетки нормальных людей. А половой акт… Да что тебе объяснять! Мальчишка ты и в медицине профан.

Он помолчал, остывая, потом спросил:

— Лену предупредить?

— Сам предупрежу. И вообще я еще согласия не давал, — но это я уже так поворчал для порядка.

— Жду через полчаса в лаборатории. Лене могу разрешить поприсутствовать, чтобы не ревновала, — добавил он совершенно серьезно.

— Спасибо, — сказал я, — это очень любезно с твоей стороны. Я просто чувствую себя должником. Поэтому, когда я буду спать с твоей женой, я разрешу тебе поприсутствовать. И Васю приглашу, чтобы ты не очень ревновал.

С этими словами я вышел и закрыл дверь.

А Ленка потом сказала:

— Передай своему Угрюмому, что он дурак.

Но это было уже в конце разговора, а начать его было ой как нелегко! Мы вышли в парк, и я попросил Васю не ходить за нами по пятам. Вася согласился и маячил все время в отдалении.

— Малышка, — сказал я очень тихо, — в ту ночь, когда у нас была Светка… Ты помнишь ту ночь? Мы с ней…

— А ты думаешь, я не догадывалась? — это был вопрос-пощечина.

— Догадывалась, но не верила, — предположил я.

Ленка ничего не сказала. Она смотрела мимо меня и нервно щурилась.

— И ты простила меня?

— Нет. А что?

Я растерялся. Я бормотал что-то совсем уже невразумительное. И Ленка сказала еще резче:

— К чему вообще этот разговор? Я не понимаю.

— Угрюмый… — проговорил я.

— Теперь у тебя новая любовь – Угрюмый, — огрызнулась Ленка.

— Нет, — сказал я. — Угрюмый подыскал мне кого-то для эксперимента.

— Какого эксперимента?

— Передача регенеративных свойств половым путем, — отрапортовал я.

Ленка сверкнула глазами в мою сторону:

— А что, эксперимента со Светкой не достаточно?

— Глупенькая, — сказал я, — да разве я могу о ней говорить?

— А почему бы и нет? Нас тут гоняют как бобиков, а она там резвится с очередным приятелем!

— Ты что? — опешил я. — Ты забыла, что ли, что Светка наш запасной вариант? Ты что, всерьез хочешь, чтобы ее тоже притащили сюда? Да они же тогда перестанут нам верить. Да я вообще не знаю, что тогда будет!

— Не заводись, — сказала Ленка. — Это я так, сболтнула. Извини.

И вдруг она словно проснулась:

— Слушай! А что же Светка? Стала монстром?

Я рассказал, и пока рассказывал, я вдруг понял, что Ленка простила меня. Больше того, я понял, что она всегда будет прощать меня. А я ее. У нас просто не будет выбора. А поводов будет много. Бесконечно много. У нас теперь всего будет бесконечно много. Друзей. Любовников. Потерь. Открытий. И мы научимся не ревновать друг друга к смертным и не грустить о преходящем. Мы научимся… Вот только Светка! Вдруг она тоже бессмертна?

— Слушай, — сказал я вновь помрачневшей Ленке, — ну, хочешь, тоже переспи с кем-нибудь, чтобы не так обидно было.

— Дурак, — сказала она. — Знаешь, кого ты мне напомнил? Президента одной африканской страны, где людоеды слопали одного посла. Помнишь эту историю? Тогда еще ходил анекдот, выдававшийся за правду, будто президент предложил в порядке компенсации слопать ихнего посла. Вот и ты так же. Людоед.

Мы помолчали.

— Ну что ж, — проговорила Ленка, — скажи Угрюмому, что я не возражаю. Мне действительно все равно. Уж если мы подопытные кролики, то нечего и корчить из себя. Шагай, бессмертничек. Не оплошай, смотри. И знаешь что, покажи мне потом эту мымру.

Мымра оказалась кандидатом медицинских наук тридцатитрехлетней Ларисой Крестовской. Вот это был экземпляр! Пышная крашеная блондинка с грубым лицом продавщицы мясного магазина, с сипловатым голосом и деловой, абсолютно невозмутимой манерой держаться. Из минутного разговора у меня сложилось впечатление, что ей совершенно безразлично, делать ли уколы больным, поднимать ли гантели, съесть ли подряд два обеда или переспать подряд с двумя мужчинами – надо, значит надо. Я не спросил, есть ли у нее муж. Вопрос показался мне неуместным. Лариса была при исполнении.

И этой женщине я должен был подарить бессмертие! Точнее, нечто пока неизвестное и условно называемое мною бессмертием в разбавленном виде.

Угрюмый выдал последние инструкции и удалился в соседнюю комнату. Нам постелили в экспокамере огромного сибра, гивер которого находился как раз там, где был Угрюмый. Он хотел постичь в подробностях процесс превращения нормальной клетки в клетку монстра, и потому сибр был снабжен автоматикой, выдававшей каждые пять секунд – только успевай трупы оттаскивать. Я знал, что Угрюмого ждут интересные результаты, и утешал себя этой мыслью.

А Лариса разделась, и, хотя объективно я оценил ее формы, ну, скажем так, на четверку, в процессе этом было столько же эротики, сколько можно ее увидеть и в очистке капустного кочана. Раздевшись, она легла и добила меня фразой:

— Приступайте, Брусилов.

Именно в этот момент я испугался, что ничего не выйдет, но сказал себе: «Ты не имеешь права подвести Угрюмого». Впрочем, Лариса оказалась женщиной умелой, и первый барьер был преодолен, ну, а когда она вдруг закричала, это было вообще как гром среди ясного неба…

Потом я вышел на лужайку перед зданием, завалился нахально на клумбу с анютиными глазками и долго лежал, глядя в голубую бездну и считая пролетавших птиц. И было у меня пакостно на душе, как бывает иногда по утрам, если высосешь с вечера бутылки две мутного дешевого портвейна.

Належавшись, я пошел в сауну. Там-то, уже в душе, меня и нашел Угрюмый. Угрюмый улыбался. От изумления я даже выключил воду, чтобы получше рассмотреть это диво.

— Радуйся, дурень! — закричал он. — Тебе больше не грозит судьба племенного хряка. Мы будем плодить монстров, просто переливая людям твою кровь, а у тебя еще – как специально! – первая группа.

— И все будут бессмертными? — спросил я в ужасе.

— Нет, бессмертными они не будут.

— А сколько, сколько они будут жить?!

Я почти кричал. Я думал о Светке.

— Не знаю, — сказал Угрюмый. — Может, пятьсот лет, а может, всего пять.

— То есть как это пять?!

— Сказал же: не знаю пока. И не зови меня убийцей. Я уже ввел себе твою кровь. Так что помирать будем вместе с Ларисой.

— Когда же ты все это успел? — я был просто ошарашен.

— Вполне хватило одного часа. Дурень ты этакий. Я же ломаю себе голову над проблемой сиброклетки уже три недели. Мне не хватало одного ма-а-аленького результатика. Сегодня я его получил. Понимаешь… Впрочем, ни черта ты не понимаешь все равно. Чайник ты бессмертный!