Крис Сэкнуссемм - Зейнсвилл

— Потому и называю!

— Как бы то ни было, я прошу прощения, — не унимался Чистотец. — Надеюсь, с вами все в прядке?

— Кто я, по-вашему, больной младенец? — вскинулся мистер Миз. — Нечего извиняться. Ты выглядишь жалким. У нее хотя бы смелости хватило!

— Если я еще не успел, позвольте представить вам моего отца Натаниэля Миза. Папа, это Элайджа Чистотец.

— Это еще что за имя?

— Простите грубоватость отца. Его нужно подольше размачивать.

— А ну подойди поближе и повтори, головастик.

— Когда-то папа возглавлял отдел корпоративного имиджа «Энергетической компании Феникс», — пронзительно продолжал доктор Тад. — Только не спрашивайте его про семинар по стратегическому планированию на Гавайях, — добавил он шепотом. — Это еще кое-что, о чем тут нельзя заговаривать.

— А при чем тут семинар по стратегическому планированию на Гавайях? — так же шепотом спросил Чистотец.

— Гавайи? — заплескался в своей жидкости мистер Миз. — Не говорите мне про эту ананасовую плантацию! Туда едет тот, над кем дамоклов меч завис!

— Теперь его не остановишь, — вздохнул доктор Тад. — Как раз то происшествие привело к катастрофе с антистарением.

— Годами я работал на то, чтобы представить нефтяную промышленность в глазах общества как морально ответственную, финансово стабильную и экологически безвредную еще на сто с гаком лет. Знаете, как трудно это было? А потом — бах! Компания нашла себе новую идеологию. — Мистер Миз кипел от возмущения. — Сперва был «сдвиг категории» от «старой энергии „Пояса ржавчины“» к «новой энергии восхода». Ха! Потом, идеологический переход от эксплуатирующей культуры Промышленной революции к культуре решения проблем Эры Знания. Это привело к смене Символа. Новый председатель совета директоров Таня Клеймор вышла на подиум в пятизвездочном отеле и заявила нам: «Новая энергия „Феникса“ прокладывает новый путь в наступившее тысячелетие!» А после нам устроили пир под открытым небом с танцорами в юбках из травы и цельными поросятами на вертелах. А потом она завела меня за миниатюрный вулканчик, предложила мне пои и сообщила об увольнении.

— Очень жаль… это слышать. — Чистотец не знал, что бы еще сказать.

— Стану я покорно жрать их пои, не на такого напали! — заорал мистер Миз, едва не устроив шторм в аквариуме. — Я на следующий же день подал на сволочей в суд… И меня снова поимели.

— Да нет, не было такого! — нахмурился доктор Тад. — У тебя великолепный дом и отличный пакет акций. Ты определенно дал им понять, что с тобой дурно обошлись.

— Вот как? — улыбнулся мистер Миз, и жидкость в аквариуме успокоилась. — Давайте поговорим о чем-нибудь более приятном. Например, про то, как Боб Гибсон выбил семнадцать «Тигров» в первенстве по бейсболу.

— В точку, — махнул Тад. — Давай попросим Секору показать ему Систему? Я ручаюсь за его честность.

— Да? Он ее не украдет?

— Сомневаюсь, что в ней способен разобраться кто-то, кроме вас двоих, — отозвался Тад.

Появилась миссис Мендоца и повела Чистотца в глубь дома, обставленного испанской кожаной мебелью, устланного коврами и одеялами навахо. Чистотец даже углядел оригинал акварели Д. Х. Лоуренса. Однако весь шарм традиционного юго-запада терялся за вездесущим бейсболом. Со всех стен смотрели мифы и символы Америки. Бейб, Мьюзиэл, Морис, Мэнтл, Coca и Бонде. Тут был застекленный поставец с подписанными мячами, включая последний мяч, заброшенный в рекордном шестом последовательном матче с «сухим» счетом Дона Дрисдейла 4 июня 1968 года. Целая стена была увешала сломанными битами, каждая с именной табличкой. Но было совершенно очевидно, что гордость всей жизни мистера Миза и миссис Мендоцы начиналась со стены на кухне. Их знаменитая Система разветвлялась как генеалогическое древо. Покидая пределы кухни, оно змеилось в коридор, оттуда в спальню и назад, покрывая стены с пола до потолка, расцветая раз в несколько дюймов карточкой игрока, так что складывался орнамент, похожий на бесконечно мутирующее Древо Сефирот из Каббалы.

— На это нам потребовались годы, и мы еще собираем информацию, — доверительно сообщил, покачиваясь на спине, мистер Миз, когда они вернулись. — Понимаете, бейсбол исключительно сложная игра. Она одна удерживает Америку на плаву. Она одна не дает ей распасться. Перед вами — тайная система в основе бейсбола.

Чистотца это заявление огорошило. Можно было только восхищаться плодами трудов старика и его сиделки. Не каждый способен выдумать тайную религию, которая бы поддерживала равновесие в стране.

Миссис Мендоца отвела их в комнату для гостей. Гнев и отвращение Чистотца к тому, что случилось в Техасе, несколько развеялись, но неприятный осадок остался. Кое-что в рассказе доктора Тада о Ситтурде объясняло некоторые события Дастдевила, но не все. Возможно, ответы есть у человека, который держит музей в Лос-Вегасе.

Пока Кокомо стирала и сушила свой парик, он принял ванну, вскоре к нему забралась и Кокомо. При свете ее нагота обернулась совершенно новым ощущением. Она была маленькой, но совершенной, с высокой грудью и горячей круглой попкой, которая выступала как изгиб в знаке вопроса. На всем теле у нее не было ни одного волоска. Ни одной морщинки. Ни одной родинки. Единственная отметина в точности совпадала с его — там, где ему в грудь вошел флюгер, и то приходилось внимательно всматриваться, чтобы ее разглядеть. У него было так много вопросов. И у нее тоже.

— Что есть начало вечности, конец пространства и времени, начало всех концов и конец всех начал?

Позднее он сообразил, что ответом стала бы буква «а», но в тот момент был слишком занят: их тела сливались в воде, волны бились о кафель, поднимались к краю ванны и выплескивались за него.

Заботливая миссис Мендоца принесла им кое-какую старую одежду мистера Миза, мягкие спортивные костюмы и фуфайки бейсболистов, и, одевшись, они присоединились к своим хозяевам за коктейлями. Мистер Миз, облачившийся к обеду в прозрачный синий скафандр, поглощал свои блюда через очень длинную соломинку. За едой доктор Тад излагал планы поездки, включая идею, как усадить отца на знаменитый аттракцион. Последнее так обеспокоило миссис Мендоцу, что на секунду показалось, будто мистер Миз серьезно влип.

— Вы что, сговорились не дать мне повеселиться? — захныкал он.

— Папа видит заговоры за каждым кактусом, — объяснил доктор Тад.

— Кто бы говорил! Как-то ты сказал, что если не можешь найти заговор, значит, смотришь невнимательно? Все еще гоняешься за призраком Мак-Кинли?

— Каким еще призраком? — спросил Чистотец.

— Папа имеет в виду мой интерес к президенту Мак-Кинли. На него было совершено покушение во время Панамериканской выставки в Буффало в тысяча девятьсот первом, — объяснил доктор Тад.