Крис Сэкнуссемм - Зейнсвилл

— В Южной Дакоте? — повторил Чистотец.

Но тема угасла за чавканьем Кокомо и бормотанием радио. Презирая линки БИСПИДа и попав в черный список «Зри-связи», хозяйка «Плавки Пегги» была гордым сторонником «Американского пиратского радио». Главными новостями были Селезень Дули и Убба Дубба, ставки на будущем поединке в «Царстве Солнца» и чудеса в кильватере техасских ураганов.

В городе-музее Додж-Сити прошел дождь из луговых собачек (впервые в истории), а на озере Тенкиллер отправившийся на рыбалку баптистский проповедник выпал из лодки от удара по голове первоизданием «Многообразия религиозного опыта». Чудом уцелевшая в Дастдевиле мина «джеки с фонарем» разнесла вызывавший многочисленные нарекания центр «Планирования семьи» в Фейетвилле, штат Арканзас. Активисты «Права на ссоры», собравшиеся на ежегодное торжество, были побиты градом детей — многие прилетели в сферах из прозрачного полимера. Будучи любителем подобных феноменов, доктор Тад пришел в восторг, невзирая на личные неудобства, и считал, что на анализе одного этого дня можно сделать карьеру всей жизни.

Кокомо подтерла хлебом остатки подливы, и Чистотец заплатил по счету. Он снова сел впереди. «Сосискомобиль» покатил мимо газовых ферм и полностью автоматизированных сеялок.

— Вы сказали, вы из Чикаго, — попытался он завязать разговор, когда пища немного осела у него в желудке.

— Истинный уроженец города Широкоплечих, — подтвердил доктор Тад. — Преподавал когда-то в университете, но пришлось уйти в отставку по состоянию здоровья. По счастью, роялти пока дают мне свободу.

— А что у вас со здоровьем?

— С душевным здоровьем, — вздохнул доктор Тад. — У меня была болезненная религиозная фаза, и мне поставили диагноз неспецифический синдром святого Антония. Я изучал труд Беды Достопочтенного, ученого восьмого века, который взялся задокументировать проникновение христианства на английский рынок. Меня заинтересовала Исландия, где христианство было официально принято в тысячном году. Мне хотелось знать, как они это провернули, так сказать, на низшем уровне. Я наткнулся на датированный тысяча восьмым годом рассказ об одном монахе, который отправился на далекую ферму к какой-то семье, чтобы посмотреть, как у них обстоят дела с христианством. Они пригласили его пообедать чем бог послал. Прочли молитву, чем очень его порадовали, а потом стали передавать по кругу черную такую штуковину, похожую на мандрагору, а он вдруг узнал в ней мумифицированный лошадиный член. Его семья тоже благословила. Стоило мне это прочесть, как на меня снизошло откровение! Что есть засохший фаллос черного коня как не талисман жизненной силы, передаваемый из поколения в поколение? Ведь и Христос — отчасти Таммуз, бог растительности, который возрождается каждый год и умирает при сборе урожая. Меня осенило, что это маленькое племя, которое одновременно поклонялось Христу и древнему символу плодородия, сегодня было бы как раз на месте, потому что в его культуре никогда не возникало противопоставления Распятия Лошадиному Члену. Нет, они всегда сосуществовали бок о бок. Проблема в том, что вскоре после этого откровения мне стали являться в галлюцинациях маленькие китайцы.

— Вот как? — навострил уши Чистотец. — Я… я тоже их видел!

— Ага, — кивнул доктор Тад. — Я уже понял, что так со многими было. У меня есть теория, что они архетип, обращающийся к нам через коллективное бессознательное.

— И вы их еще видите?

— Нет, с самого землетрясения Йети не вижу. Я как раз вел семинар в Эсейленском институте в Биг-Суре на побережье Калифорнии, когда они появились и сказали, чтобы я немедленно возвращался в Чикаго. Если бы не они, я, наверное, принимал бы ванну у себя в квартире, когда на нас наступил Йети.

У Чистотца отлегло от сердца.

— И как же вы вылечились? Вы ведь… вылечились, правда?

— Регулярно принимаю дозу препарата под названием «Пифагор». Но от края меня отвела музыка Вонючки Юлы, особенно «Психопомпа».

— Хм. Как по-вашему, Вонючка Юла еще жив? — спросил Чистотец.

— Очень на это надеюсь, — ответил доктор Тад. — Во всяком случае, для меня он точно жив.

Они прибыли в Тукумкаи, который оказался парком аттракционов на тему Трассы 66 [65] Дорога, впоследствии автострада, соединяющая Восточное и Западное побережья США и идущая от Чикаго до Лос-Анджелеса; увековечена в американской литературе и поп-культуре. с искусственно состаренными повозками и лачугами на колесах и торговыми постами в вигвамах, а также с гигантским перекати-полем («Самое большое автономное сооружение из карбоноволокна к западу от Миссисипи»). На заправке «Феникс» доктор Тад залил полный бак.

— Так что подтолкнуло вас отправиться в Лос-Вегас? — спросил он, когда они снова выехали на трассу.

Чистотец на мгновение задумался, словно это была очередная загадка Кокомо.

— Вы.

Доктор Тад улыбнулся и побибикал куче мале из коричневых ребятишек, от чего из магазина «Блокбастер» вылетала испуганная стая летучих мышей.

— Нет, я серьезно, — продолжал Чистотец. — Мы должны были с кем-то встретиться… кажется. И начать новую жизнь — надеюсь. А вы, где вы сказали, вы были… В Дастдевиле?

Доктор Тад поерзал на сиденье. Они миновали заброшенный «Кей-Март», где, по всей видимости, обитали призраки.

— Ну, — начал он, — я специализируюсь на парках развлечений и аттракционов и личных тематических парках разных одержимых, которыми так богата Америка. В этой поездке мне хотелось снова побывать в «Райском саду», куда я уже давно не заглядывал.

— В «Райском саду»?

— Его построил Самуэль П. Динсмур в Лукасе, штат Канзас. Потрясающий был человек. Первый раз женился в тысяча восемьсот семидесятом верхом на лошади. Потом — в юном возрасте восьмидесяти одного года — на двадцатилетней девушке. Он построил аллегорический сад скульптур, посвященный Библии и критике современной цивилизации. Там, давным-давно, я впервые понял, что есть настоящее искусство, и оно все еще меня привлекает. И вообще, — понизил голос доктор Тад, — мое следующее паломничество будет посвящено Ллойду Мидхорну Ситтурду, великому забытому гению.

— Никогда о таком не слышал, — признался Чистотец.

— Это потому что он забытый.

Перед ними открылись завораживающие геологические красоты Нью-Мексико: башни скал взмывали уступами в синее небо, немногие облака напоминали следы от сигнальных ракет — белые, как пустынный цикорий, и над рекой Пекос — гигантская голограмма, указывающая расстояние до парка «Уол-Март уорлд».

— А при чем тут Дастдевил? — неуверенно спросил Чистотец.

— Отец Ситтурда Гефестус был кузнецом, а заодно и изобретателем-неудачником, — ответил доктор Тад. — Вечно носился с новыми изобретениями и ни одно не довел до конца. Женился на мулатке-колдунье по имени Рэпчер Мидхорн из Огайо. В тысяча восемьсот тридцать восьмом родился Ситтурд. Его сестра-близнец умерла при родах. Увязший по уши в долгах Гефестус унаследовал клочок пустоши в Дастдевиле и позднее перевез туда семью. Там маленький Ллойд построил часовню с алтарем умершей сестре. И однажды, когда он там прибирался, его подхватил ураган и вернул лишь двадцать минут спустя. На то же место, откуда унес.