Тед Уильямс - Море серебрянного света

Селларс опустил голову и закрыл глаза.

Немезис зашевелился. – Время, – сказал он. – Мы тоже уйдем с ними. Мы... изменились. – И сияющее триединое тело исчезло.

– Скажи им, что мы благословляем, их всех! – крикнула Бонни Мей Симпкинс.

Свет усилился, стал глубже. Внезапно ячейки в стене полыхнули и исчезли, в воздухе появились облачка света, по которым пробегали огненные искры. Рени не понимала, что происходит – но таких красок она никогда не видела.

– Первые Люди, – прошептал !Ксаббу голосом человека, впавшего в транс. – Они уходят.

Облачка соединились в одно большое облако, которое закрутилось и забурлило. На мгновение Рени опять утонула в море звезд, потом сияющее облако собралось в одну точку, и вся пещера погрузилась в тень. За спиной Рени кто-то потрясенно выдохнул. Точка сверкнула нестерпимым светом, погасла, сверкнула опять, смотреть на это крошечное пульсирующее солнце было почти невозможно. Рени почувствовала, как через ее тело пробежал поток энергии, и в то же мгновение потолок пещеры исчез, солнце вытянулось в ослепительно сверкающую линию, которая прыгнула в черное неба. Все это длилось один удар сердца, потом исчезло.

Они ушли, оставили нас, поняла она. Теперь мы ничего не значим для них. Только они сами.

Пока она стояла в полутьме, окруженная тяжело дышавшими товарищами, некоторые из которых даже плакали, она внезапно вспомнила отца – своего вечно хнычущего беспокойного отца, который, тем не менее, дал ей все, что знал сам. И может быть они будут вспоминать о нас.

Может быть они будут вспоминать о нас с любовью.

СЕТЕПЕРЕДАЧА/НОВОСТИ: Президент Энфорд признан здоровым

(Изображение: Энфорд машет рукой, уезжая из военно-морского госпиталя в Бетесде)

ГОЛОС: В первый раз за все время пребывания в должности Президент США Рекс Энфорд объявил, что совершенно здоров и его врачи согласны с ним. Энфорд долго страдал от загадочной болезни, что породило множество слухов о его тайном пьянстве, проблеме с наркотиками или не оперируемом раке. Все это время он, по большей части, оставался в изоляции, разрешая вице-президенту заниматься текущей работой и появляться на публике. Сегодня Энфпорд объявил, что чувствует себя хорошо и все изменится.

(Изображение: президент Энфорд на пресс-конференции в Розовом саду.)

ЭНФОРД: "Я замечательно себя чувствую. Я вылечился. Уже много лет я не чувствовал себя так хорошо. У меня есть множество неотложных дел и, слава Богу, уйма времени, чтобы переделать их всех! "

– МНЕ страшно, – сказал ей маленький мальчик.

В комнате не было света, и ей это тоже не нравилось, но она не хотела об этом говорить.

– Я боюсь темноты, – сказал он.

– Когда мне страшно, я обнимаю принца Пикапика, крепко-крепко, – сказала она. – Он игрушка – говорящая выдра. Иногда я беру его с собой под одеяло и представляю себе, что свет есть, и темно только потому, что я под одеялом.

– Сейчас одеяло надо всем, – сказал ей маленький мальчик.

– А еще иногда я рассказываю себе сказку о трех медведях, но, если пугаюсь, Златовласка и медведи в конце становятся друзьями.

– У меня не осталось никаких историй, – сказал ей маленький мальчик. – Я знал одну, но сейчас не могу вспомнить.

Она не знала, почему все еще темно. Она не помнила, почему она здесь и почему этот маленький мальчик вместе с ней. Ей казалось, что она помнит реку, сделанную из искристого света, но не была уверенна. И еще она помнила другого мальчика, у которого не хватало нескольких зубов, но и он куда-то делся. Чо-Чо. Его звали Чо-Чо. Но сейчас его не было, а был только этот испуганный мальчик – немного странный.

– А когда я очень-очень пугаюсь, я зову маму, – сказала она. – Она приходит, целует меня и спрашивает, не приснился ли мне плохой сон. И тогда я чувствую себя не так плохо.

– Я боюсь встретиться со своей мамой, – сказал ей маленький мальчик. – А что, если я ей не понравлюсь? Что, если она подумает, что я плохой?

Она даже не знала, что на это сказать. – А иногда, когда в темноте мне становится очень страшно, я пою песню.

Какое-то время мальчик молчал. Потом сказал. – Я помню одну песню. – И запел смешным хриплым голосом.

Ангел коснулся меня, ангел коснулся меня, река омыла, и я очистился.

Очень быстро она запомнила слова и помогала ему петь.

– Сейчас я чувствую себя немного лучше, – сказал он, когда они кончили. – Теперь я могу идти и встретить мамочку.

– Хорошо, – сказала она, хотя и спросила себя, как он уйдет и может ли она тоже уйти, потому что ей совсем не хотелось быть одной в темноте. – Прощай.

– Прощай. – Он какое-то время молчал, но она знала, что он все еще в темноте и не ушел. – Ты... ты наверно ангел, да?

– Нет, не думаю, – сказала она.

– А я думаю, – сказал он и ушел, по-настоящему ушел.

И тогда она проснулась.

Сначала она тоже боялась, потому что было темно, хотя и слушала голоса папочки и мамочки в другой комнате. Мама громко закричала, папа тоже что-то сказал, но очень странным голосом. Она протянула руки, ощупала лицо и поняла, что книгоочков на ней нет, просто свет лился из под двери комнаты,. На ковре валялось разбитые стекла, но прежде, чем Кристабель могла подумать, откуда они взялись, она поняла, что на нее кто-то смотрит с другого конца кровати, и вот теперь испугалась по-настоящему.

– Эй, дурочка, – сказал Чо-Чо. – Лектричество тю-тю.

Света из-под двери был достаточно, и она увидела его. Волосы торчком, а на лице ничего, кроме удивления, как у только что родившегося маленького жеребенка, которого она видела в сети – тот спотыкаясь, бродил по полю, спрашивая себя, кто он такой и что здесь делает.

– Я тебя видел, в том месте, – сказал он, очень тихо. – Как ты туда попала?

– Ты проснулся. – Она тоже удивилась. – Какое место? Мистер Селларс попросил меня помочь ему, но я заснула. – Она села, и тут ей с голову пришла неожиданная волнующая мысль. – А мистер Селларс, он тоже проснулся?

Мальчик покачал головой. – Не. Он попросил сказать тебе, что он в порядке. Он...

Но тут в комнату влетела мама, и начала громко-громко повторять ее имя, и выдернула ее из кровати и так крепко прижала к себе, что Кристабель решила, что ее сейчас вот-вот вырвет. Пап тоже прибежал, держа в руках фонарь, и тоже заплакал, и Кристабель опять испугалась, потому что никогда такого не видела. Потом он взял ее у мамы, поцеловал и его лицо стало счастливым, и вот теперь, наверно, все стало хорошо.