Чарли Хьюстон - Неспящие

Кроме, быть может, некоторого желания поскорее все это закончить.

Желания того мальчишки, чтобы ему, как по волшебству, сразу же исполнилось восемнадцать и он поступил бы в армию. Моего собственного желания, чтобы у человека с паяльником внезапно случилась закупорка сосудов, и он бы умер.

Нам обоим пришлось терпеть.

Этот вывод как будто истощил кладезь моей памяти и оставил меня снова в настоящем, где я изо всех сил старался не смотреть на длинные параллельные полосы обожженной дермы, проходившие вверх по внутренней стороне правого бедра. Но напрасно. Я посмотрел. И закричал. Даже завизжал. Боль всегда становится нестерпимее и чудовищнее, если увидеть ее воздействие на тело. То ли сосуд для бессмертного духа, то ли просто мясо, тело — это то, с чем нам приходится иметь дело. Когда его рвут, режут или сжигают так, что не остается никаких сомнений в жуткой природе шрамов, запятнавших эту плоть, если повезет, и ты выживешь, это выводит на свет спрятанного в тебе труса.

Так случилось со мной.

В тот момент человек со шрамами был в самой середине своего сценария.

— Ты работаешь вместе с полицейским?

Не могу честно сказать, что в ту минуту я достиг своего абсолютного порога. Задним числом я чувствую, что переживал и худшее. Поэтому мне трудно объяснить, почему я сломался именно тогда. Почему я внезапно бросился в успокоительную волну облегчения, которая нахлынула на меня, когда рухнула моя воля, и я сдался. В тот момент я был готов ответить на любой вопрос без всякого скрытого умысла. Восторженно сознавая, что паяльник будет отложен в сторону, как только я начну говорить.

Понимая, что этот курс неизбежно ведет к моей смерти, я заговорил:

— Нет, я не работаю вместе с полицейским.

Привыкнув слышать только мое пыхтение и хрипы или крики боли, все находившиеся в комнате люди чуть вздрогнули при звуке моего голоса. Человек с паяльником отодвинулся и посмотрел через плечо на того, кто вел допрос. Тот, в свою очередь, справился с планом, перевернул страницу, потом перевернул обратно и кивнул. И тогда человек с паяльником приложил его прямо к моей левой коленной чашечке.

Видимо, в сценарии этот ответ не предусматривался. От неожиданности я теперь не закричал, а скорее зашипел, и звук очень походил на тот, который раздался у моего колена.

Потом все погасло.

И во тьме, когда никто меня не видел, я снова обрел свободу быть самим собой. Наконец-то.

10/7/10

В эсэмэске говорилось, чтобы я пришел в дом XF-11. Я таким же образом ответил ему, что не знаю, о чем он говорит. Я прямо слышал, как он вздыхает, когда в следующем сообщении он велел мне погуглить.

Номер 805 по Норт-Линден-Драйв. Дом, на который рухнул Говард Хьюз, обрушился во время испытательного полета самолета-шпиона, который он конструировал для армии.

С Венис-Бич на Беверли-Хиллз. До эпидемии НСП, до того, как все пошло под откос, такая поездка кого угодно привела бы в уныние. Еще год назад это было бы худшее время суток для того, чтобы пытаться туда доехать. Но сейчас улицы были относительно пусты.

Грузовики национальной гвардии. Автоколонна с эскортом наемников из «Тысячи журавлей». Машины шерифа округа и полицейского департамента Лос-Анджелеса. Военно-морские дирижабли, вылетевшие из Сан-Диего. Я подъехал к первому блокпосту на Роуз-авеню по дороге на север. Помощники шерифа. Главным образом они старались отправить народ подальше от Санта-Моники. Тамошняя территория была пока что под контролем, и я не видел там никаких пожаров, так что им совсем не хотелось, чтобы туда въезжали новые люди. Помощники шерифа плевать хотели на мой значок. Санта-Моника не входит в юрисдикцию лос-анджелесского полицейского департамента. Но все-таки они дали мне проехать.

Роуз-авеню. Я пробовал звонить. Роуз не ответила. Может, телефон не работает. Может, она про него забыла. Сидит где-нибудь глубоко в Бездне Приливов и пытается одолеть Лабиринт.

Я спрашиваю себя, видела ли она, когда федералы залезли ко мне в сейф? Видела ли она флакон? Знала ли, что у меня была «дрема»? Что «дрема» была в доме, и я ее не дал ей? Не важно. Она знает. Она знает меня. Она и не стала бы ждать ничего другого. Но ведь мне даже в голову не пришло. Флакон был у меня в руках, а я даже не подумал отдать его ей.

Роуз-авеню.

Не отвлекайся. Кто-нибудь позаботится.

Роуз позаботится. Правда, Роуз?

На крыше жилых башен-близнецов между Хиллом и Эшлендом стояли прожекторы. Они размахивали лучами взад-вперед, вверх-вниз по берегу и линии прибоя. Высматривали беженцев, которые пытались доплыть с Венис-Бич.

А пулеметы там тоже установлены? Не может быть. До этого мы еще не дошли. Пока еще. Пока еще не до этого.

Второй блокпост, когда Гейтуэй нырнул под эстакаду шоссе 10.

Дожидаясь в очереди из машин, я поднял глаза и увидел мужчин и женщин в черной форме без знаков отличия, которые спускались с шоссе на тросах, висели под ним, протягивали проволоку и прикрепляли мешочки. Устанавливали взрывчатку, чтобы взорвать шоссе Санта-Моника западнее номера 405.

Проехав мимо 405, я заглянул в боковую улицу и увидел, как какой-то человек убегает от шайки неспящих скейтеров. Подростки, догоняя его на своих досках, производили губами жужжащий звук. Притворный храп, который издают неспящие мальчишки, когда решают взяться за «соню». Я слышал о таких нападениях, читал репортажи на новостных сайтах, но сам никогда не видел. Я развернулся посреди квартала, но к тому времени, когда я вернулся на ту боковую улицу, все они исчезли. И соня, и неспящие. И вообще я был не уверен, что видел их.

Новый блокпост на пересечении Уилшира и Вествуда. Большая часть Вествуд-Виллидж и кампуса Южнокалифорнийского университета была оцеплена. Мне были видны огни на Маршалл-Филд и вертолет «Тысячи журавлей», который там приземлился.

На пересечении Уилшира и Уиттьера никакого блокпоста, но «Беверли-Хиллз Хилтон» был освещен и окружен толпой частных охранников. Лимузины и бронированные джипы. Мужчины во фраках, женщины в вечерних платьях. Часть парковки занята фургонами теленовостей, грузовичками для видеосъемки. Награждение? Трибуны на тротуаре для фанатов того, что там происходило, что бы это ни было, сплошь забиты народом. С такого расстояния казалось, что все сиденья заняты неспящими.

По дороге на север по Уиттьеру я слышал стрельбу в Голливуде.

Везде западнее Ла-Сиенеги и севернее Беверли, кажется, не было электричества. Даже холмы стояли темные.

Поле для гольфа лос-анджелесского загородного клуба с этой стороны Уилшира было еще зеленое. Оно скрыто от потока машин на бульваре, и на нем все еще работают поливатели. Я слышал, как они работают, потише, чем стрельба, и звук не такой прерывистый. Большой дом с полумесяцем подъездной дороги. Я должен был остановиться в квартале от него. Улица была забита машинами. «Смарты» вперемежку с побитыми дизелями, адаптированными под биотопливо, но в основном спортивные машины и внедорожники того рода, которые Роуз хотелось процарапать ключом, если она проходила мимо них на улице.