Михаил Соловьев - Апокалипсис on line

оцепление и только футбольный подкат одного из бойцов удержал меня на месте.

Моя хохочущая физиономия среди бесстрастных спецов в масках смотрелась и вовсе

не к месту.

— Вы любое перемещение отсматриваете через спутник? — поинтересовался я,

сообразив, что наша операция почти на грани краха.

— Пока неты, — устало сказал Чжао, — Только когда они над месытом. Бывают

пробелы. Как ты освободилися? — задал он ключевой на сегодня вопрос.

Произносил он его деланно безразлично, но я четко уловил сверлящее внимание.

Отвечал улыбаясь.

— Так же, как и ваш товарищ. Юрий Леонидович. Нас одним штурмом и вызволили.

Сказал и лихорадочно стал соображать, что говорить дальше. Но старина Чжао

ничего не спрашивал. Он сидел, откинувшись в кресле и гонял ручкой по столу

какую-то фиговину.

Заговорил только через несколько минут:

— Как вы отнесетися, если мы исследуемы ваши организма? — не поднимая глаз

спросил Чжао, — По нашымы данным такие сывойства можыно выработати толико

тыренировыками, а у васы это от природы.

— Я отнесусь к этому нормально, — смекнул я выгоду от предложения, — Желательно

только исследовать без оперативного вмешательства и химии поменьше.

— Программу вам уже определили, — неожиданно прозвучала за моей спиной чистая

русская речь, — Режим содержания тоже.

Я обернулся. Метрах в двух от меня стоял улыбаясь мужчина в белом халате лет

сорока.

— Меня зовут Андрей, — сообщил он, протягивая руку, — Жалко мы упустили

последнее проявление ваших свойств по остановке времени, но ничего, я думаю,

нагоним.

— Получится ли? — задумчиво протянул я, — У меня все это происходит

непроизвольно.

— Смоделируем, — уверенно произнес жутковатую фразу эскулап, — Хотя не думаю,

что это понадобится. Уверен, ваши свойства проявляются постоянно и нужно только

это проконтролировать.

Глава 43.

Я шел обратно, а в моей голове еще стоял дядюшка Чжао, молчаливо решая мою

судьбу.

На его месте я бы расширил круг вопросов и в конце концов постарался бы запутать

оппонента. Он этого делать не стал.

«Почему?» — спрашивал я себя.

Ответ очевиден: не хотел пугать подопытного кролика, которым я на сегодня стал.

Режим моей жизни теперь определял новый знакомый Андрей.

После беседы с Чжао мы с ним прогулялись в обеденный зал.

Потом он показал свою лабораторию и рассказал, что исследованиями необычных

возможностей человека занимается давно.

Оказалось, Андрей — главный разработчик препаратов, позволяющих повысить

выносливость, агрессивность и многое другое. Помимо этого его интересуют скрытые

свойства человеческого организма.

Основной идеей исследований была энергетика и персональная биохимия объекта.

На мой вопрос, как исследуется химическая составляющая, он закатал рукав и

показал несколько проколов в области локтевого сгиба.

— Себя я взял за эталон, — сообщил Андрей, — За нулевую отметку. Мои сверх-способности

прежде всего в аналитическом складе ума. Для исследований приходится подвергать

испытуемого углубленному изучению, тогда как внешние данные можно изучать,

наблюдая лишь за составом крови.

Выслушав его, я немного успокоился и поинтересовался судьбой своих товарищей.

Андрей от прямого ответа уклонился.

Тогда я спросил о свободном перемещении для себя.

Оказалось, уже сегодня меня переведут из карантина в стационар и там появится

определенная степень свободы.

Оставшись в комнате один и собирая вещи, я стал рассуждать:

«Основной объект, интересующий Чжао — мамочка Игоря Джоновича. Второй, скорее

всего, я. Рубан и Ольга, материал вторичный, и поэтому до прибытия Юрия

Леонидовича про них можно не спрашивать. Теперь сам Чжао. Что ему о нас известно?

— последний вопрос был ключевым для определения дальнейшей судьбы коллектива, —

Если он расшифровал наши замыслы, то в любом случае будет вести игру до конца и

сто процентов заманит бывшего товарища в ловушку. Это в том случае если все

плохо. Если все хорошо, то через несколько дней я получу возможность с ними

общаться».

Щелкнула дверь. На пороге стоял улыбчивый китаец в просторном одеянии темного

цвета. Он кивнул головой и сделал приглашающий жест.

Лаборатория Андрея располагалась на одном этаже с моей палатой. В ней так же не

было окна, зато на стене висели круглые часы и стоял малогабаритный телевизор.

Российских каналов оказалось два.

Я чуть не зарыдал, когда в «Вестях» показали родной Иркутск.

Режим жизни был изложен в листке над кроватью: завтрак, два часа в лаборатории,

сон, обед, отдых, еще два часа обследований и ужин. Ночные обследования раз в

два дня.

Теперь мне кровь из носу нужен был «Малыш».

Информационная блокада начинала давить, вгоняя в некое подобие клаустрофобии.

Приглядываясь к окружающим, я по-прежнему не видел никого с сотовыми телефонами

и на первом обследовании спросил об этом Андрея.

Оказалось, здание просто глушится, а специального запрета никакого нет.

Свою просьбу вернуть «Малыша» аргументировал находящимися в нем фотографиями

жены и детей. Мол, скучаю.

Обследование оказалось не очень забавным.

Меня уложили в подобие космонавтского кресла.

Андрей устроился рядом на таком же.

Симпатичная китаянка воткнула нам в вены иглы, похожие на датчики. От них шли не

трубки или шланги, а цветастые провода.

Для начала прокрутили короткий фильм о мясобойне.

Животные по одному забегали в узкий проход, где, сраженные электрическим током,

хрипели, пучили глаза и валились. Следом несколько рабочих подвешивали их за

ноги и резали вены на шее.

Картинка бесстрастных забойщиков и льющихся потоков крови сразу включили во мне

замедление времени.

Я покосился на Андрея и сообщил ему:

— Началось.

Он моргнул и утвердительно покивал головой, мол, не переживай все под контролем.

Дальше я понял, почему работа в лаборатории занимала в день не более четырех

часов.

Короткометражные фильмы, сменяя друг друга, способны были расшатать самую

устойчивую психику.

Мне сначала казалось это забавным, а вот потом стало не до шуток. Андрей меня

предупредил, чтобы я не закрывал глаза, иначе придется удерживать веки

специальными скобками.

Скоро кровавая каша на экране стала невмоготу, и я приловчился время от времени

закатывать глаза, делая картинку мутной и невнятной.

Через тридцать минут закончились сцены массовых убийств, расстрелов и казней, и

некоторое время шли картинки с панорамными видами. За это время я понемногу

вернулся в первоначальное состояние и оправился от полученного «нокдауна».