Виктор Точинов - Рай Сатаны

Опостылевший респиратор я снял, но далеко убирать не стал, оставил болтаться под подбородком на манер шейного украшения – на пути к вертолету еще придется пересечь зловонную зону.

Под ногами блеснуло нечто небольшое. Я нагнулся, поднял матерчатый пятиугольник с вышитой золотом эмблемой, рассмотрел. И кое-что понял…

– Оставь здесь, – прозвучал за спиной надтреснутый голос, лишь только я потянулся убрать находку в карман. – Плохое место. Ничего нельзя брать.

Обернулся я неторопливо, не желая спровоцировать выстрел. Обернулся с тоскливой мыслью: жизненный путь Мангуста подходит к концу. В следующий раз вот так прикончат сзади, и буду гадать на небесах, кто воспользовался моей глупой беспечностью. Датчик, обязанный писком предупреждать о приближении живых объектов, промолчал, что меня никоим образом не оправдывает, у любой техники случаются сбои.

Принадлежал голос аборигену, устроившемуся неподалеку, возле развалин, в тенечке. И моя самооценка, и без того близкая к нулю, упала до отрицательных величин. Потому что минуту назад, до того, как я нагнулся за находкой, никого там не было… Появление человека я не увидел, не услышал, не почувствовал.

В отличие от прочих насельников Таймыра этот выглядел аборигеном настоящим, чьи предки испокон веку обитали в здешних местах. Невысокий, скуластый, в оленьей парке с откинутым капюшоном. День выдался теплый, плюс восемнадцать в тени, по таймырским меркам рекордная жара. В меховой одежке свариться можно, но ни капли пота на смуглом лице местного жителя я не разглядел.

Судя по морщинам, лет ему изрядно. Но волосы густые, черные, и резко выделялась на них единственная седая прядь, снежно-белая.

Сидел абориген на каком-то обломке, а его оружие, охотничий карабин, стоял метрах в полутора, прислоненный к руинам, – так, что сразу не схватить, не дотянуться. Наверняка сделал он это специально, этакий показной жест миролюбия.

Прекратив мысленно посыпать голову пеплом, я приблизился и спросил:

– Ты кто?

– Человек.

– Я тоже, вот и познакомились, очень приятно…

Попытка пошутить не удалась. Ни тени улыбки на скуластом лице не мелькнуло, смотрел все так же равнодушно, словно задумавшись о чем-то своем.

Пауза затягивалась. Мне представлялось, что моя скромная персона должна вызвать хотя бы минимальное любопытство: кто я такой, откуда взялся и что здесь делаю? Ошибся. Ни малейшего интереса незнакомец не проявлял. Дескать, ты, странник, получил от меня ценный совет, ну и странствуй себе дальше.

– Меня зовут Руслан, – взял я инициативу на себя. – А как мне называть тебя, человек?

– Как хочешь.

– Тебе все равно?

– Если я назову песца оленем, разве у него вырастут рога? – ответил абориген вопросом на вопрос.

Я призадумался над глубокой мыслью. Рога у песца, понятно, не вырастут, а местные обычаи не позволяют называть свое имя первому встречному. Но тогда мой собеседник должен иметь какое-то обиходное прозвище.

– А как тебя зовут другие?

– Тульбигеем зовут. Еще Иваном зовут. Те, кто здесь жил, Вакулом звали. Плохие люди были. Место плохое, нельзя здесь жить. Люди плохими стали.

– Ты знаешь, кто их убил?

– Бдыр-Барус.

– В одиночку? Суровый человек, однако…

– Он не человек. Он забрал их души несколько зим назад.

Так… Порывшись в памяти, я вспомнил, кто такие «барусы», – демоны здешних верований, воплощения темных и враждебных человеку сил. Началась дремучая метафизика, приправленная мифологизированным восприятием действительности… Надо побыстрее возвращаться на твердую почву объективной реальности.

– Давай оставим души в покое, – предложил я. – Меня интересует, кто убил тела. Недавно, этим летом.

– Человек снизу.

– Снизу? Из-под земли?

– Да.

– Шахтер, что ли?

– Нет, человек снизу.

Похоже, слово «шахтер» незнакомо Туль… как его там… в общем, Ивану. Но я решил прекратить допытываться, имелись у меня кое-какие соображения о личности «человека снизу», достаточно обоснованные. Неплохо бы прояснить другую загадку…

– А кто откопал и сожрал тела? Тебе знаком этот зверь?

– Здесь был не зверь.

– Хм… А кто же?

– Бдыр-Барус пришел и забрал своё. Это его место.

Опять двадцать пять… Но если я разговариваю не с психом, сбрендившим на почве местного фольклора, то отчего бы не допустить, что Бдыр-Барус на латыни звучит как чучундрус звероящерус? Если загадочное нечто обитало в озере Таймыр с давних пор, оно могло стать персонажем здешней мифологии. Я сейчас жалел, что слишком невнимательно проглядел материалы, сводившие воедино легенды и мифы кочевавших по Таймыру народностей…

– Бдыр-Барус живет в озере? Там его логово?

– Я не знаю.

Вопросов у меня имелось еще множество, но тут нашу познавательную и увлекательную беседу прервали.

– Командыр, говорыт Джафар, – послышался в наушниках голос пулеметчика. – Ты жыв, командыр? Пропал из выду давно…

Не знаю, кем был Джафар по национальности, но русским языком он владел вполне сносно, хоть и говорил с сильным акцентом. Я сделал в сторону Ивана извиняющийся жест, быстро отошел на несколько шагов и заговорил тихонько, не желая, чтобы абориген слушал нашу беседу.

– Я жив, все в порядке.

– Суда ыды, твой жэна к тэбэ ходыт собрался, нычэго слушат нэ хочэт…

– Не пускай, скоро вернусь. Возможно, не один, не удивляйтесь.

Попробую уломать аборигена на воздушное путешествие. Пусть профессор Птикошон и Эфенди получат информацию о Бдыр-Барусе из первых рук.

Понизив голос еще больше и отвернувшись от Ивана, я спросил:

– Скажи, Джафар, ты видел кого-нибудь, недавно подходившего к развалинам? К тем, что немного правее большого здания у площади? Отставить… для тебя они левее.

– Ныкто нэ ходыл. Эслы бы выдэл, сразу бы сказал.

– Ладно, продолжай наблюдать. И жену вниз не пускай, я сейчас…

Фраза, которую я произносил, вновь поворачиваясь к Ивану, осталась незавершенной. Потому что абориген исчез. Был – и не стало. Дематериализовался, растаял в воздухе вместе с карабином.

– Командыр, что там? – поинтересовался Джафар, услышавший мой изумленный возглас.

– Все в порядке… – растерянно произнес я. – Сейчас тоже никого чужого не видишь?

– Нэт, всо чысто.

Чудеса… Ладно я, из моего поля зрения Иван мог исчезнуть легко и быстро, ему достаточно было сделать несколько шагов за развалины. Но тогда он непременно попался бы на глаза Джафару, и на прицел заодно. Чтобы остаться невидимым и для пулеметчика, мой собеседник должен был поставить рекорд в спринтерском беге – стремительно и абсолютно бесшумно пробежать метров сорок до соседних развалин. Причем за те три-четыре секунды, когда я на него не смотрел… В качестве альтернативы можно было лишь предположить, что капюшон парки Ивана обладал свойствами шапки-невидимки.