Стивен Полански - Отчет Брэдбери

— Позволь сказать, — говорила она так, что это походило на восхищение, — что мой муж не был деликатным человеком.

Для Анны шарада нашей совместной жизни, то, что мы притворялись мужем и женой, отцом и матерью клона, была составной частью задания, выполнение которого давалось ей недешево. Но я подозреваю, что задание ее еще и забавляло. Для меня же это была пародия, неудобство, которое я переносил с трудом.

Первую ночь я почти не спал, каждой клеткой ощущая Анну в соседней кровати, и это меня тревожило. Я очень давно ни с кем не ночевал в одной комнате. Анна спала тихо, и в ту ночь, и потом. Не ворочалась, почти не шевелилась, не храпела. (Я храпел «как морж», сказала Анна.) Но ее присутствие в одной комнате со мной не давало мне уснуть. В ту первую ночь в Монреале я тосковал по дому и прогонял от себя сон, потому что боялся во сне произвести непристойные звуки. За последние несколько лет моя простата ощутимо увеличилась, и мне приходилось вставать по два-три раза за ночь, чтобы помочиться. Это тоже смущало меня, и я беспокоился, что разбужу Анну. Я не подумал взять с собой пижаму; дома я спал в трусах и футболке. Я стеснялся своего тела, своей общей слабости, недомоганий и бледности.

В субботу, в наш второй день в Монреале, мы оба обрадовались медленно наступающему утру. В комнате было темно, когда я встал в половине седьмого, как обычно, чтобы сходить в туалет. Я позаботился о том, чтобы поднять сиденье, а когда закончил, снова его опустил. Я с тревогой задумался о том, стоит ли спускать в туалете воду, но выбрал меньшую неделикатность и спустил. Выйдя, я рассчитывал снова лечь, но Анна уже не спала.

— Я слышала, как ты встал, — сказала она. — Который час?

— Половина седьмого, — ответил я. — Извини.

— Нет. Я рада, что проснулась. Пожалуйста, подними шторы. Пусть войдет немного света.

Я поднял шторы наполовину.

— Как на улице? — спросила она.

— Не могу сказать.

— Подними их совсем, — попросила она. — Мы уже проснулись.

Я выполнил ее просьбу. Солнце поднялось совсем невысоко. Комната наполнилась прохладным серебристым светом.

— Похоже, будет прекрасный день.

— Длинная выдалась ночь, — проговорила она.

— Я тебе мешал?

Она улыбнулась.

— Ты так храпел.

— Громко?

— Ужасно громко, — подтвердила она.

— Я не знал, что храплю, — сказал я.

— Я привыкну, — пообещала она. — Или убью тебя. Ну что, может, встанем и пойдем отсюда?

— Ладно, — согласился я. — Хочешь позавтракать?

— Хочу. Умираю от голода. Ты угощаешь, мистер Денежный Мешок.

— С удовольствием, — ответил я. — Что, правда так громко?

— Храпел?

— Да.

— Я уже сказала. Громко.

— Что же делать?

— Мы справимся, — сказала она. — Все будет хорошо.

— Извини.

— Стой, — сказала она. — Я первая пойду в ванную. Ты уже был.

— Не возражаю, — согласился я.

— Ты поднимал сиденье?

— А как же, — ответил я. — Конечно, поднимал.

Закончив, Анна появилась в халате и ночной рубашке. Я принял душ и побрился, оставаясь в ванной до тех пор, пока полностью не завершил свой туалет и не оделся.

Недалеко от гостиницы, недалеко от рю Сен-Поль, мы обнаружили кафе. Анна спросила, помню ли я название магазина канцтоваров и на какой улице он расположен. Я помнил название — «Кентавр», но улицу забыл.

— Рю де ла Монтань, — напомнила Анна.

— Я и не пытался запомнить, — оправдался я. — Я знал, что ты запомнишь. Ты такая ответственная.

— Да, ответственная, — подтвердила она.

Мы взяли такси до рю де ла Монтань, длинной улицы, идущей с севера на юг. Адреса у нас не было, и водителю понадобилось время, чтобы найти это место. Когда мы вышли из такси, было девять часов. Согласно расписанию, магазин «Кентавр» по субботам открывался в десять. Назначенная встреча должна была состояться только в одиннадцать. День еще был свежим, и хотя я почти не спал, чувствовал себя довольно бодрым. Мы решили пойти пешком по рю де ла Монтань на север, прочь от вокзала, в ту сторону, откуда мы приехали на такси. После моих предыдущих визитов в этот город, последний из которых состоялся больше тридцати пяти лет назад, я считал, что у меня сохранилось некое необъяснимое знание Монреаля. Но в этот третий раз город показался мне совсем незнакомым, словно я никогда здесь не был. Потому что я был здесь с Анной.

Мы поравнялись с букинистическим магазином, часть товаров которого уже была выставлена на стеллажах на тротуаре для распродажи. Анна захотела войти внутрь.

— Надо купить кое-какие книги, — сказала она.

Магазин был переполнен книгами, загроможден ими так, что было трудно двигаться по невозможно узким проходам, особенно если там кто-то стоял. Книги высились от пола до потолка, не поместившиеся на полках экземпляры лежали на полу стопками высотой по колено. В воздухе было полно пыли, и, судя по запаху, некоторые тома начали плесневеть. Каких бы принципов организации не придерживался магазин, в нем невозможно было находиться долго. Повсюду слышалась французская речь. Проведя внутри минуту, мне захотелось выйти. Анна же казалась возбужденной и исчезла в лабиринте. Даже если бы я захотел, то не смог бы ее там отыскать. Я встал рядом с входной дверью, на свежем воздухе, чтобы ни у кого не путаться под ногами. Через десять минут я понял, что Анна не собирается уходить. Все протискивались мимо меня, толкались, и, чтобы занять себя, я наклонился и поднял ближайшую книгу, взяв ее с вершины стопки, громоздившейся на полу прямо у входа.

Это был толстый тяжелый том в черном переплете, с золотым обрезом. На корешке золотыми буквами было написано название — «Святая Библия», под ним — «Официальный вариант короля Иакова», в самом низу — «Издательство „Микеланджело“». На передней обложке, в самом центре, помещалась грубоватая гравюра, сделанная золотом: ягненок, стоящий в профиль, почти кокетливо оглядывался через плечо, опустив копытце в какую-то лужицу — воду, молоко, кровь, — зажав согнутой передней правой ножкой крест. Теперь я знаю, что этот экземпляр был издан более ста лет назад, в 1965 году. Из надписи на обороте передней обложки я узнал, что родители Брюс и Сьюзен Колберг подарили эту книгу Лайзе Сюзанне Колберг по случаю ее рождения 15 января 1969 года в больнице Сен-Джозеф в городе Сен-Пол, Миннесота. Меня не так-то легко растрогать, но эта надпись, довольно банальная, тронула меня. Новорожденная Лайза Сюзанна Колберг давно уже умерла. Я надеялся, что она прожила хорошую жизнь. Я много лет не покупал книг. Я купил Библию и вынес ее на улицу. (Я провез ее с собой по всей Канаде. Она до сих пор со мной.)

Выйдя из магазина, я снова открыл Библию. Она была довольно большой, и мне приходилось прижимать ее к груди. В моих руках она раскрылась посередине (Вторая Книга царств, как оказалось), на глянцевой цветной картинке во всю страницу; издание, за которое я заплатил одиннадцать долларов, включало в себя больше ста таких картинок, и все очень красивые. Это была фреска с потолка Сикстинской часовни, изображающая разрушение статуи Ваала. Наверное, я был похож на одного из обиженных богом старых чудаков, которые стоят на тротуаре и призывают конец света.