Иван Логинов - Призванный. Возможно, баллада.

Выдергиваем из земли воткнувшийся рядом нож, вытираем об штаны, приседаем и на левом колене полосуем палец лезвием. Конечно, неплохо бы его прокалить, но пока огонь добудешь, нужно будет уже не надрезать, а отрезать. Выдавливаем кровь, сколько удается, потом тщательно высасываем и выплевываем розоватую слюну.

Оцениваем результаты. Палец распух и побагровел, но жить будет.

Позади дурачок продолжает притопы с прикриками.

Верно, у каждого свое дело.

Обхватываем и режем.

Теперь помимо накапливающейся усталости приходится перебарывать еще и зарождающийся рефлекс. Тянем левую руку к траве, а спиной мозг посылает в мышцы пучок импульсов – отдернуть!

Брайан versus безусловный рефлекс.

Жюри возглавляет сам ак. Павлов.

Обхватываем и режем.

Отдернуть! Шиш тебе с маргарином! Обхватить и резать!

Отдернуть!! Обхватить!!

Отдернуть!!! Резать!!!

Обхватываем и режем. Обхватываем и режем. Обхватываем и режем.

К полудню члены жюри покидают кресла на возвышении и гуськом втягиваются в боковую дверь, как один, плюясь и ругаясь отборным академическим матом – видимо, вслед за патриархом все поголовно ставили на синапсы с коллапсами.

Собрат, проводи почетных гостей! Нам некогда.

Обхватываем и режем. Обхватываем и режем.

Останавливаемся лишь после того, как вырезаем под корень младой куст бузины.

Распрямляемся и оглядываемся.

Нивы сжаты, нищие голы. Нарушение размера: просится «нищи голы». Но разве краткие прилагательные субстантивируются? Или запятая не там? Нивы сжаты, нищи, голы. Нет, интонация другая. Наверное, опять как-то не так запомнилось.

Но в любом случае, дело сделано.

Что и подтверждает навигатор своими колокольчиками.

ЛИЧНОСТЬ

СПОСОБНОСТИ:

4. Воля 3

ЗДОРОВЬЕ:

67 хитов

ОСОБЕННОСТИ:

иммунитет к ядам.

Ситуационный модификатор: 3.

Персональный модификатор: 2.888(8.)

Ситуационное соответствие: 0.962(962)

Похоже, перетяжка на пальце уже ни к чему, мы теперь можем хватать змеюк без последствий, и за хвост, и за морду. Есть у нас такая особенность. Сматываем изоленту и опускаем в нагрудный карман.

Пора возвращаться. Рапортовать о победе и получать заработанные услы. Если они останутся после вычета за поломатый инструмент.

Впавший в транс дурачок все еще длит свои пляски. Змееныш уже совсем сомлел и едва шевелит хвостом.

Подходим и поднимаем вверх. Он обвисает в поднятой руке во всю длину. Роняем на поверхность вросшего рядом в землю валуна. Хлопаем по плечу ратного сотоварища, застывшего с выпученными глазами, и следуем по кромке полегших трав, высматривая брошенную косу.

– Иди тропу тори! – зовем его в путь.

– Бить, бить, бить! – отзывается он истошным криком.

– Будь великодушен, брат, к поверженным.

Но брат не сводит взгляда со свернувшегося в клубок гадюшонка.

Наверное, надо выражаться проще.

– Сам сдохнет, пошли, говорю!

Дурачок неохотно отрывается и направляется к нам, на каждом шагу оглядываясь на недобитую вражину. Вручаем ему черенок и киваем на тропинку, двигай, мол.

Невербальные формы общения более убедительны. Он вскидывает косу на левое плечо и взбирается по склону, в такт шагам бормоча рефрен своей ритуальной плясовой и коротко взмахивая сверху вниз обломком лезвия, зажатым в правой руке уже обратным хватом.

Не порезался бы, дурачина.

– Ух ты! – восклицает плешивый наш работодатель, увидев части косы в двух разных руках. – Минус пять услов. Как поделим?

– По-братски.

– Значит, говорю Харе, чтоб записал на вас ровно по семь услов.

– Двадцать минус пять будет пятнадцать, а семь плюс семь только четырнадцать, – напоминаем мы грамотею основы арифметики.

Плешивый напрягается, но не понимает.

– В смысле?

– В смысле, если ровно, то по семь с половиной.

– Где ж ты видел половину усла? – от души хохочет он. – Это ж надо придумать!

Да мы и целого-то ни разу не лицезрели, но признаваться, наверное, не стоит. Потому просто молчим.

– Ладно, – говорит Плешивый, вытирая слезы, – пусть будет по восемь. Но шутка теперь моя. Договорились?

– Договорились.

Два усла за шутку. Да только ходите следом и записывайте. Через три дня мы у вас вашего мерина вместе с упряжью выкупим. И боевому собрату подарим, не все же ему супротив гадов пешком выходить.

– На что заработанные услы тратить будешь? – обращаемся к нему.

– Он их не тратит, – подмигивает нам сбоку Плешивый, – он их копит.

– На что копит?

Плешивый значительно поджимает губы.

– На меч.

– Ме-еч! – протяжно вторит дурачок, прикрыв глаза, блаженно расплывается лицом и крепко обхватывает обеими немытыми лапами воображаемую рукоять. Щас с плеча рубанет.

Ну как такому молодцу без мерина?

Пока мы гоняли гадов в их родовом логове, на площади перед воротами собрался кое-какой народ.

Привалившись плечом к арке, стоит сурьезный дед в пинжаке на голое тело. Рядом из клеенчатой сумки торчат закрученные горлышки пластиковых бутылок, судя по цвету, с молоком.

Приближаемся любопытства ради.

– Почем?

– А чо есть?

Подумав, вытаскиваем из кармана культурную брошюру.

– Не, – кривит губу дед, – пробки у нас и так имеются. Бабке вон предложи, кульки вертеть.

Он кивает влево от себя, затем добавляет:

– А вот на майку сменял бы.

Брайан поднимает одну бровь.

– А я, значит, с голым пузом ходи?

– Так летом жарко ж.

– А тебе тогда зачем?

– Так на зиму.

– Запасливый ты, дед. Как я погляжу.

– Так не голь же перекатная. Своим домом живу.

В голосе проскальзывает насмешливая интонация.

Брайан прищуривается.

– Поди, и амбар за домом имеется?

– А то!

Вскинув голову, дед уже посматривает свысока.

– Наверное, и по сусекам есть чего поскрести, – задумчиво произносит Брайан. – И по сусалам при желании отыщется за что…

Дед отворачивается и мудро молчит в тряпочку.

Чуть далее у кромки кустов, исполняющих роль забора, на чурбаке пристроилась бабуся с поставленной перед собой корзиной.

Заглядываем. Внутри какая-то черная ягода, но не черемуха и не соответствующая смородина. Покрупнее.

– Черноплодная рябина? – киваем на корзину.

– Нет, милок, черника. Особая ягода. Для острого зрения.

– Она такая крупная?

– У дальних полигонов брала, там и мухоморы чуть ли не по колено.

– А глаза от нее потом не светятся?

– Да что ты, милок, сама постоянно ем, можешь убедиться.

Взгляда она не прячет, смотрит не мигая.

Глаза, действительно, не горят, однако что-то кошачье в них все-таки есть. Не цвет – у нее они карие. Может, форма зрачка, слегка вытянутого по вертикали.