Иван Логинов - Призванный. Возможно, баллада.

– Га?

– Подь сюды, говорю!

Гакнув еще разок, тот спускается с баррикады и вышагивает из прохода, высоко задирая ноги и покачивая в такт верхней частью тела.

Не тратя времени на объяснения, Брайан бросает уже через плечо:

– За мной!

И устремляется вниз по ущелью.

Откосы мало-помалу становятся положе и постепенно переходят в каменистые скаты, поросшие редким корявым хвойняком. Метров через семьдесят за местом нашей предыдущей ночевки на левом склоне, ближе к подножию, замечаем большой светлый камень в форме отвернувшейся конской головы.

И тут он, главный персонаж народных загадок.

Перед ним сверху вниз вьется натоптанная парными копытами тропка.

Брайан снимает веревку с плеча и, не разворачивая, заарканивает камень.

Отходит на нужное расстояние и вынутым ножом отхватывает последнюю треть. Сматывает обрезок, вешает себе на шею и жестом подзывает пучеглазого.

– Толчковая у тебя которая? Ладно, не напрягайся, лучше прыгни. Да не в высоту, в длину. Так, левая. Теперь присядь здесь за елочкой. Не на зад, на корточки. Правое колено на землю, левое наоборот подними. Ступню немного вперед. Ладони разверни и упри по бокам. В одну линию с большими пальцами. Это положение называется «с низкого старта», запомнишь? Впрочем, не обязательно. Просто замри.

Брайан опускается рядом и в районе щиколотки привязывает тройным узлом конец веревки к задней ноге изготовившегося спринтера.

– А сейчас самое главное, – подчеркивает он голосом, – установка. Ты взрослого кабана когда-нибудь видел?

– Видел.

– На клыки внимание обратил?

– Еще бы!

– Теперь представь, догоняет он тебя и со всего маху поддевает на них. Что будет? Правильно, спать тебе придется лишь на животе. А если зубами вцепится? Полсиденья напрочь вырвет. Потом и все остальное. Да, подожди, не трясись. Героя мы из тебя делать не собираемся. Как услышишь кабаний рев, вскакивай и что есть мочи беги к завалу. Товарищи с баррикады тебя прикроют. Только варежку не разевай и не оглядывайся. Замешкаешься, никто за твою жизнь и гроша ломаного не даст. Все понял? Ну, молодец, молодец. Я в тебя верю.

Брайан похлопывает подопечного по плечу. Потом поворачивается ко второму:

– А ты поднимись на склон и выломи там слегу метра на четыре. Да не на наш, на тот. Потом приткнись где-нибудь за стволом и нишкни, пока не позову. Насторожишь еще клиента. Ты ведь ему не товарищ? Га?

– Га! – подтверждает тот.

– Давай, лапчатый, давай.

Длинношеий ушагивает на другую сторону.

Брайан проходит вдоль лежащей на земле веревки, тщательно присыпая ее трухой.

Оглядывает окрестности и прячется за конским бюстом.

Над полем будущего действия устанавливается тишина.

Лупоглазый чутко замирает в предстартовой готовности.

Брайан, изогнувшись за камнем, вяжет на конце своего обрезка петельку.

С противоположного склона доносится одинокий треск сломленной ветви.

Пора бы уже.

Сверху слышится барское чавканье, потом какая-то удивленная утробная отрыжка, и некто, явно свинячьего рода, с нарастающим тяжелым топотом и разудалым похрюком устремляется вниз по склону.

Но еще громче над распадком звучит визг натасканного на рывок спринтера, который, как и учили, стартовал без замедления, но на втором же шаге рухнул, словно подрубленный, и теперь, яростно скребя землю скрюченными пальцами, изо всех сил ползет вперед на месте.

Кабан от неожиданности рыскает на курсе, не зная, куда принять, чуть вправо или слегка влево. Все прочие варианты исключает набранная инерция.

Пока он думает головой, опущенным пятаком цепляется за натянутую лупоглазым веревку и совершает знатнейший кульбит с переворотом и приземлением плашмя на всю спину. Пропахав не менее пяти метров, застревает в своей же борозде.

Настает черед Брайана.

Движения его легки, точны и пластичны.

Он выскальзывает из-за бюста неизвестного коня и набрасывает изготовленную петельку ухарю на хрюкальник, прихватывает оный семью быстрыми обмотами, стопорит узелком и уводит веревку к передним, а затем и задним ногам, фиксируя их попарно-намертво.

Оглядывает результат.

Болой, не болой, а посидеть на поверженном противнике можно.

Он так и поступает.

Писанное маслом полотно непременно вошло бы в бессмертную сокровищницу, потому как должно же и от человечества что-нибудь остаться.

Однако хватит красоваться.

Брайан поднимается и приближается к увлекшемуся спринтеру, который, похоже, настроился переходить в стайеры. Наклоняется и похлопывает по спине:

– Все-все, тормози, ты его уже сделал.

Затем высвистывает длинношеего с выломленной жердью. Пропустив последнюю меж спутанных ног бывшего лихого свина, ныне пребывающего в прострации, велит бойцам впрягаться и тащить добычу к завалу. Сам следует обочь.

Бойцы под тяжестью шатаются и продвигаются по извилистой. Кабан, которого активно мотает на слеге, приходит в себя и начинает визжать сквозь зубы.

Поздно, братец, раньше нужно было мудрости набираться.

Повадилось кувшинное рыло в калашный ряд – там ему и лежать.

За поворотом показывается баррикада. От нее тут же отделяется фигура старшего привратника.

– Стой! – орет он, размахивая руками. – Заворачивай обратно! Сейчас Гугня заявится, потребует, чтоб в особую кладовую несли. Нам и хрящика не достанется. Давай в соседний распадок к ручью. Освежевать, и на склон к нашему кострищу.

Заметно повеселевшие бойцы выписывают дугу и пускаются в обратный путь. Правый гард напоследок гладит упитанный бок.

– Черт, три года кабанятину только издалека нюхал. Вот удружил так удружил, – продолжает суетиться он. – А я-то каков с заданием! Не то что некоторые. Ящерицы им двухвостые, видите ли, не по нутру, птицы объедками кидаются. Нет бы о деле!

С баррикады доносится предупредительный свист.

Привратник оглядывается.

– Пойдем, прется ужо. Сейчас гугнить примется.

Направляемся к завалу.

– Хороший ты парень, – говорит вполголоса гард, – а стараешься зря. Все равно он что-нибудь придумает. Не одно, так другое. Не жалуют тут вашего брата. Еще ни разу через проход не пустили. Только я тебе ничего не говорил, ты сам догадался. Лады?

Гугня встречает нас перед завалом.

– Чего это вы? – вопрошает он в нос.

– Задание проверяли, – честно отвечает старший привратник.

– Ну и как?

– Опять справился. А оно последнее было.

– Значит, я вовремя, – надувается Гугня. – Ну и что тебе еще подкинуть?

Брайан пожимает плечами, дескать, все едино.

– А, вот, шаман поминал, бражник ему нужон, для вдохновения. Знаешь, кто такой бражник?

– Чешуекрылый, однако.

Гугня настораживается:

– Дошлый что ли?