Андрей Васильев - Под черным флагом

Тут мне в голову пришла довольно жуткая мысль, меня даже в пот кинуло.

— Слушай — икнув, спросил я. — А ты не в положении часом?

Вика ехидно улыбнулась.

— Если бы ты знал, как я хочу сказать «да». Но увы, пока нечем похвастаться. А что жутко стало?

Я в последний момент поймал фразу «Не то слово» и загнал ее обратно в мозг. Нельзя им такое говорить. Они на такие вещи всерьез обижаются, у них бзик на трех вещах — как должна пройти ее свадьба, рождение ее ребенка и встреча ее одноклассников. Над этими вещами строго воспрещается шутить и подтрунивать, ну, если конечно вас беспокоит состояние вашего психического и, вполне вероятно, физического здоровья.

— Да нет, отчего же? — я пожал плечами. — Просто это много объяснило бы. Гормоны, то, се.

— Я хочу от тебя ребенка — внезапно сказала Вика, опережая меня в нашей беседе на полкорпуса. — Но понимаю, что момент еще не тот. Хотя, поверь, если ждать нужного момента, этого ребенка не будет никогда.

Хороший ход, грамотный. Но сейчас моя очередь.

— Если ты будешь выкидывать такие штуки, мы с тобой не то, что до ребенка, мы с тобой даже до свадьбы не дотянем.

Шах!

— Я недавно была у твоей мамы, так она мне сказала, что другой снохи она не хочет.

Ну, это удар корявенький, да еще и ниже пояса. Не по правилам.

— Это весомый аргумент, поэтому, чтобы не расстраивать мою маму, а позднее, возможно, и твою, давай договоримся вот о чем. Работа — это работа, дом — это дом. Давай не будем смешивать две эти вещи, и все будет так, как надо. И в качестве отступного я обещаю тебе, что на нашей свадьбе будут все, кроме Шелестовой.

А вот теперь главное ничего не подписывать, а от слов, если надо, я всегда отопрусь. Хотя про маму она не врет, а это мощное оружие, чую, будут меня осаждать по всем правилам.

— Договорились. — Вика явно тоже была довольна, это было видно. — И есть еще кое-что, что тебе надо знать и что мне всю душу уже измотало, но это мы обсудим завтра. Иди спать, у тебя же скоро что-то там должно быть, в этой игре. Тьфу, я начинаю тебя к ней тоже ревновать.

— Вот и славно — я поднялся со стула. — И. — Вика, ты же понимаешь, что в редакции больше не должно быть никакой ругани? И это мое обязательное условие.

— Мог бы и не говорить. — Вика встала и соблазнительно потянулась, привстав на носочки. — Хотя и ты хорош — нечего повод давать для мыслей всяких нехороших. А то ишь ты, «Лена».

— Принимается — кивнул я.

— И вот еще — завтра у нас театр. Ты не забыл? — Вика впилась в меня взглядом контрразведчика.

— Как можно, светлая королева — я отвесил полупоклон.

— «Светлая королева»? — Вика усмехнулась. — Мама права, если тебя немного пообтесать, то в результате может получиться довольно приличный человек.

— У тебя остроумная мама — я немного удивился, но как-то сразу правду про ее мать говорить не хотелось, хотя делать такие выводы о незнакомом человеке как-то не слишком прилично.

— Почему у меня? — Вика сделала круглые глаза. — Это твоя мама мне сказала.

Для одного дня все-таки, пожалуй, хватит веселья — решил я, и, поставив чашку в раковину, отправился спать, на ходу устанавливая будильник в коммуникаторе.

В раннем пробуждении, особенно после того, как поздно лег спать, есть определенная прелесть. Есть это офигенное чувство, что вроде только что глаза закрыл — опа, а уже вставать. После такого пробуждения ты ощущаешь себя Буратино — глазами хлопаешь, двигаешься рывками, в голове ветер свистит, виски деревянные и мысли коротенькие-коротенькие.

Я слез с дивана, стараясь не разбудить что-то пробормотавшую Вику, сунул голову под холодную воду, что окончательно сбило с меня остатки сна, еще немного покрутился по квартире и полез в капсулу — это здесь за окном мгла египетская, а в Файролле светать уже, поди, начинает, как бы не проморгать родную эскадру.

С рассветом я угадал — в воздухе пахло утренней свежестью, где-то у горизонта начала светлеть полоска неба, отбрасывая блики на водную гладь. Темнота, которая меня убедила покинуть игру уже ушла, уступив место предутренним сумеркам.

— Коша рррядом — на плечо рухнула уже привычная для меня тяжесть.

— Слушай, Коша — вздрогнул я от неожиданности. — Ты вообще, чего ко мне привязался, а?

— Коша дрруг — сообщил мне попугай и разразился каким-то треском, громко щелкая клювом.

— А вот скажи мне, друг — я повернул голову к забавной птице. — Корабль тут не проплывал, пока меня не было?

— Галеон идет в Карртахену — прокудахтала птица. — Р-руины, р-руины.

Я понял, что мои предположения по поводу некоторой разумности Коша оказались не слишком верными, и махнул на него рукой.

Горизонт совсем уже просветлел, после порозовел, и вот уже солнечная дорожка появилась на волнах — исключительно красивое зрелище, неимоверно радующее глаз.

Коша снялся с моего плеча и упорхнул куда-то вверх, на пальму, где радостно застрекотал.

— Ты там чего? — спросил я у него.

— Зеррнышко перцу — раздалось с высоты и там что-то затрещало. — Поворот оверрштаг.

Судя по всему, разговорчивый птиц явно решил позавтракать, любуясь окружающим пейзажем.

Вскарабкавшись на камень, я вгляделся в ту сторону, где была Майлага. Берега отсюда толком видно не было — темная линия, покрытая утренней дымкой — вот и все, что я увидел. Впрочем, если оттуда пойдут корабли, это я замечу задолго до того момента, как они приблизятся к Гвидо и даже, скорее смогу понять — свои это идут, или чужие.

Еще немного поразмыслив, я стянул сапоги и скинул колет, убрав их в сумку — как показал опыт, они усложняют процесс плавания. Шляпу я снимать не стал — ну ее нафиг, себе дороже как бы не вышло. Потеряешь грешным делом или еще чего — пусть лучше на башке будет, так надежней.

Оглядевшись, я нашел среди камней весьма удобное местечко, которое мне позволяло видеть берег далекой Майлаги, оставаясь при этом не слишком видным с воды — ну, по крайней мере, мне показалось, что дело обстоит именно так.

Время шло, солнце поднималось все выше, и начинало пригревать, я лежал среди камней и размышлял о жизни. Наверное, впервые за очень долгое время, у меня была возможность просто подумать, вообще никуда не спеша и даже не двигаясь. К тому же все равно делать больше было нечего. Я перерыл все вещи в сумке, покопался в квестах, сделал ревизию своих деяний, прикинув, что я смогу закрыть, а что вряд ли, раскидал пять баллов характеристик — в общем, сделал все, что только можно придумать. Это заняло какое-то время, но не решило проблему — что делать дальше?

После я стал анализировать события последних дней, произошедшие не в игре, прогоняя через себя, как через фильтр слова и поступки окружающих меня людей и совсем скоро наткнулся на несколько вопросов, на которые сходу не нашел ответы. Например — откуда Шелестова знала, что Вика не ночевала дома? Отчего Вика не захотела говорить о «чем-то еще» в квартире, чего боялась? Почему Соловьева не побежала за Викой, когда та психанула, в соответствии с заданной ею моделью поведения, она, ломая ноги, должна была сквозануть за ней по коридору? Странно это все. Хотя, может и не странно, безделье и не такие загадки подбросить может.