Илья Некрасов - Machinamenta Dei

«К черту. Если кто и ходит сюда, то только приведения. Не те, кого следует опасаться». Захлопнул дверь и побрел на свой этаж, пытаясь справиться с расшатавшимися нервами.

Когда я потянулся к посылке Прометея и начал разбирать ее, Эспер спросила:

– Вы подниметесь по лестнице наве…

«Наверное, да».

– Давно там не был… Конечно, Эспер.

Надо знать свой дом досконально.

Я захлопнул дверь и положил карты в карман плаща. Переодеться? Нет. Уже нет времени. Хватит того, что не забыл взять шляпу. Если хочешь успеть и пробежаться по лестнице, то надо шевелиться.

Я вернулся к ней и поспешил вверх.

И на этот раз увидел больше. В глаза бросился ломающийся узор старых кирпичных стен. Он проступал даже в местах, где сохранилась краска.

Через три этажа картина поменялась. Должно быть, я вышел на уровень надстройки. Кирпич исчез, и появился бетон – серые полы, стены, ступени. Затем они сменились металлическими – решетчатыми перекрытиями и конструкциями из профилированного железа. Ни разу не красившимися холодными листами, что были изрезаны чередующимися линиями теней.

В лицо ударил поток затхлого воздуха – прямо перед глазами возник вентилятор, скрытый за стальной сеткой в нише стены, лопасти которого вертелись то быстро, то медленно, в одну и в другую сторону… Наверное, он так выходил из строя.

Дальше. Под ногами все та же пыль, без каких-либо следов. Только сменила оттенок. Стала какой-то… металлической, что ли. Или просто света стало чуть больше. Где-то наверху сквозняк раскачивал лампу, висящую на шнуре. И от нее книзу, сквозь прорези в решетчатых ступеньках, проливались желто-белые лучи. Пятна света, похожие на квадраты и ромбы, выстроенные в ломаные и деформированные ряды, метались по окружающему пространству, как сумасшедшие.

Дальше. Вот и этаж с той лампой. Перед глазами возникла бледная маска…

Отражение моего лица в темном окне. Но через секунду отражение исчезло, и в стекле осталась только темнота. Спустя мгновение лицо вновь появилось. Затем все повторилось: кромешный мрак, лицо, будто висящее в темноте.

Сквозняк и лампа. Качающая лампа. Видимо, она заходила за какой-то угол, и лицо переставало отражаться. Когда же ее свет проникал сюда, оно вновь появлялось…

Я пошел дальше и добрался до ворот, открывавших путь на задний двор дома. Толкнул старую прогнившую дверь, и та даже не открылась, а с истошным скрипом вывалилась наружу.

Морщась и стараясь не глядеть по сторонам, я выбрался с заднего двора. Дальнейший путь преграждался забором, рамкой с натянутой в ней стальной сеткой. Ворот и замка не было, пришлось перемахнуть через забор, встав на гору мусора. Благо, преграда оказалась не слишком высокой.

Миновав еще один заваленный хламом двор, я очутился в переулке первого уровня, под настоящим небом. Вдали уже виднелись огни небоскребов, целые ряды окон и вывесок, светящиеся холодным неоном и будто повисшие в темноте. Я направился туда по влажной поблескивающей дороге.

Здесь уже не попадались обшарпанные стены и облупившаяся краска, бездомные или горы мусора. В этой части Чикаго признаков упадка практически не было. Либо ты просто никогда не замечал их, поскольку все внимание поглощали красивые разноцветные огни – даже те, что отражались в небольших лужах. Повсюду играл и переливался волшебный неон, просто восхитительный в такие осенние ночи.

По мере приближения к центру развлечений людей на улице прибавлялось. Как-то незаметно я оказался в толпе азиатов. Было похоже на то, что вокруг собрались все азиаты, имевшие допуск на верхний уровень. Повезло, так повезло. Везде мелькали их лица, выкрашенные по какому-то случаю в странный синюшный цвет, часто-часто выдыхавшие пар при разговоре на своем птичьем языке.

Все в полиэтиленовых плащах и странных головных уборах, похожих на перевернутые корзины. Под зонтиками со светящимися в темноте ручками, в которые были встроены карманные компьютеры.

Что ни говори, но люди практичные. Ведь они, как правило, уличные торговцы, практически жили под зонтами и шляпами-корзинами. Кое-кто в дыхательных масках – словно боящиеся подхватить неведомую американскую болезнь, о которой мы сами ничего не знаем.

Не то чтобы я такой уж расист, просто… их почти одинаковые синие маски-лица, неясный язык всегда отталкивали. Мне было непонятно их цепляние за архаичные традиции и нежелание говорить на английском. Кроме того, они почему-то всегда появлялись целыми толпами.

Слава богу, столкнулся с красивой женщиной-азиаткой, и она улыбнулась, скромно опустив голову. Мое мнение об окружающих тут же поменялось. Ксенофоб Рик с двадцатилетним стажем умолк, незнакомка понравилась даже ему. И мы пошли дальше. Показалось, что стало чуть теплее, а иероглифы над рестораном неподалеку (то ли японские, то ли китайские) – понятнее. Они начали органично переходить друг в друга, в латиницу и кириллицу, в переплетение цифр на многочисленных вывесках, взмывших к ночному небу.

Пространство вокруг заливалось сиянием многоликого света. С крыш зданий светили прожекторы, я смотрел на них, и в ответ мне сверху улыбались почти милые химеры – парадоксальные крылатые создания, устроившиеся под редкими облаками и мерцающими звездами. Нельзя сказать, чего в больше таких изваяниях – красоты или чудовищной силы. Загадок или ответов.

Неожиданно я наткнулся на витрину киоска, поскольку совершенно не смотрел перед собой, пока шел вперед. Взгляд упал на свежий выпуск глянцевого журнала «Катастрофы и войны недели». Рядом толстый номер «Экономика сегодня». Судя по обложке, основной темой номера должен был стать вопрос конфискации наличного золота для нужд космической промышленности.

Альманахи «100 самых изящных преступлений», «100 самых забавных преступлений» и тому подобное… Взгляд скользнул по многочисленным модным изданиям, переходящим в ряд одинаковых прямоугольных пятен света – так отражались окна дома напротив.

Я обернулся и осмотрелся. Оказалось, что это гостиница Royal Temple, одно из самых злачных мест города, находившееся недалеко от скопления развлекательных центров. С крыши отеля в небо светил огромный пульсирующий прожектор. В переулке неподалеку показалась патрульная машина с двумя полицейскими, заступавшими на дежурство. Они вышли, остановив спинер под небольшой люминесцентной вывеской, – сплетенная из светящихся нитей танцовщица лежала на танцполе, приподнявшись на локтях, закинув ногу на ногу и играя туфелькой.

– Don’t walk… don’t walk… don’t walk, – доносилось от светофора на перекрестке.

Я пошел к нему. Клуб Рансайтера был сразу через дорогу. Выглядел он впечатляюще. У самого входа на высоте трех-четырех метров установлены мини-комнаты из прозрачного стекла, стилизованные под бокалы и причудливые бутылки, с танцующими полуобнаженными девушками внутри. Каждая вторая танцевала в золотистой или красноватой жидкости, заполняющей капсулу и символизирующей вино.