Arbalet - Под адским солнцем Рая

— Я… Я… я просто… — снова заревела. На этот раз гораздо слабее. Но гораздо искреннее.

— Ты просто не хотела оставлять Гина-сана одного, — ласково произнес я, заключая девочку в объятия. Она рыдала, а я просто стоял, и гладил ее по волосам. Рок сидел рядом и глядел на нас со смесью удивления и облегчения.

— Что бы я не делала, — раздался сквозь всхлипы голос где-то из под моей руки. — Каковы бы ни были причины моих действий… Я сделала это сама. Я сама бросила себя в эту сторону. Это мой выбор, и ничей больше.

— И? — я усмехнулся. Снова. Но не отстранил ее, не оттолкнул, продолжая гладить по волосам. А она и не отстранялась. — И ты готова принять последствия своих решений?

— Да, — она, наконец, вытерла слезы, отступила, только сейчас смутившись того, как близко стояла ко мне.

— Вот и ответ на твой вопрос, — снова добавив в голос ласковых ноток, произнес я. — Помнишь, ты спросила: «Зачем вы здесь»? Вот теперь я отвечу: «Мы здесь, чтобы ты и дальше могла отвечать за последствия своих решений». Поэтому я предлагаю тебе взять кости. И снова бросить их. В другую сторону.

— Я… не могу, — Юкио опустила голову, покачала головой. — Не могу их всех предать.

— Ты предала их, когда подставила под удар, — я боролся с желанием, снова погладить ее по волосам. — И продолжаешь предавать, пока делаешь то, что не умеешь. Пока из-за тебя гибнут люди.

— Но… но, что я могу сделать?!

— Умереть, — пожал я плечами. Глаза ее расширились, в них промелькнул ужас. Я поспешил разубедить ее в том, что собираюсь ее убивать. — Понарошку, конечно. Но, как-нибудь убедительно.

— Зачем?!

— Чтобы от тебя отстали.

— А клан Васиминэ?! А мои люди?!

— Клан перестанет существовать с твоей гибелью, девочка, — я пожал плечами. — Гин уйдет на покой, и скажет, что не хочет иметь ничего общего с якудза. А твои люди… они станут частями других кланов… или уйдут куда-то еще… но они останутся живы. Но если ты продолжишь идти по пути, на который сама себя бросила… их всех убьют в ближайшие дни. Гин, наверняка, станет первым. За ним уже охотятся… Потом начнут умирать твои люди. Один за другим… Пока не останется никого.

— Я стану последним боссом Васиминэ? — тихо спросила Юкио, и мне стало ее по-настоящему жалко.

— Ты в любом случае станешь последним боссом, девочка, — я все таки не выдержал, и осторожно погладил ее по волосам. — Выбор у тебя простой: уйти, и оставить своих людей жить своей жизнью. Или остаться, и убить их всех.

Девочка молчала долго. Очень.

Наконец, она подняла свой взгляд на меня.

— Прости… Я должна…

Из выдержки полицейского отчета города Токио:

«После анализа всех улик, осмотра мест происшествий и опроса свидетелей, могу заявить нижеследующее:

Сегодня, на пересечении кварталов „А“ и „В“ столкнулась автомобиль „Mitsubishi L300“ (регистрационный номер „46–49“) и мотоцикл „Susuki ZSX“ (регистрацонный номер: „29–17“). В автомобиле ехала наследница криминального клана Васиминэ — Юкио Васиминэ и ее телохранитель Гиндзи Мацузаки. На мотоцикле: переводчик для русской мафии Рокуро Окадзима со своей телохранительницей, настоящее имя которой неизвестно.

Очевидно, столкновение стало результатом спланированной акции со стороны семьи Васиминэ, потому что в результате короткой перестрелки, Рокуро Окадзима был взят в плен.

Однако телохранительница Рокуро сумела догнать похитителей и навязать им бой на краю квартала „С“. В результате боя телохранительница Рокуро была тяжело ранена, а Гиндзи Мацузаки — убит. После этого, Юкио Васиминэ покончила с собой.

Представители русской мафии скрылись с места происшествия до приезда полиции, сбросив тела в воду.

Тела еще не нашли.

Я сидел на скамейке, в токийском кладбище. На черном надгробии, поднимающемся из земли в паре метрах от меня, было выбито белоснежными буквами: «Юкио Васиминэ. Та, кому не хватило сил бросить себя в нужную сторону». Забавная последняя шутка последней из клана Васиминэ…

— Мне не по себе от этого места, — черноглазая девочка неслышно подошла сзади, присела рядом, глядя на надгробие. — Можно ведь было обойтись и без этого.

— Можно, — не стал спорить я. — Но так же правдоподобнее.

Она вздохнула, помолчала пару секунд, потом резко перевела тему:

— Вчера Союз Коуса перестал существовать, и на его место пришел другой клан. Очень сильный. Почти все выжившие из бывшей семьи Васиминэ вошли в состав нового клана.

— Там им будет лучше.

— Надеюсь…

— Балалайка уехала еще позавчера, — я улыбнулся. — Кажется, она о чем-то догадывается… Но я не уверен.

— Серезно? — Юкио хихикнула. — Бедный Окадзима-сан… она же с него живого не слезет…

Я бросил на девушку предостерегающий взгляд. Она только спустя секунду поняла, что именно она сказала, и захихикала в кулачок:

— Ой… как-то очень двусмысленно получилось…

— Рок справиться, — я тоже улыбнулся. — Когда у тебя самолет?

— Еще три часа.

— Ты обещала, помнишь?

— Помню, — Юкио нахмурилась. — Я для тебя тоже — только инвестиция, да? Через восемь лет, когда я закончу учебу, я, возможно, буду тебе уже не нужна.

— Молись, чтобы так и было, девочка, — я усмехнулся. — В любом случае, я начну вводить тебя в курс дела уже через пару месяцев. Чтобы, если что-то случиться, тебе не пришлось во все вникать заново… Надеюсь, после учебы в Принстонском университете ты станешь моей правой рукой. Устроить тебя туда было очень непросто!

— Хм…

— И вовсе это не пошло получилось, отстань!

Она засмеялась, и я поймал себя на мысли, что мне нравиться видеть ее смех. Куда больше, чем ее слезы.

— Я рада, что ты тогда пошел с Окадзима-саном, Артур-сан, — произнесла она вдруг. Я улыбнулся в ответ.

— А уж я-то как рад.

Девочка засмеялась снова, вскочила, крутанулась вокруг своей оси:

— Я потихоньку поеду на самолет. Гин-сан отвезет меня, в Принстон, а оттуда поедет прямо в Роанопур.

— Позвони, как доберешься, — я помахал ей рукой, и девочка, попрощавшись, побежала прочь.

Я вздохнул. Инвестиции в будущее говоришь? Или просто чувство вины, из-за того, что не могу видеть девичьих слез?

Плевать.

На надгробие вдруг уселась огромная черная ворона. Она с полминуты сидела неподвижно, глядя на меня своим злобным черным глазом, потом взмахнула крылом, и поднялась в воздух.

Я поднялся со своей скамейки гораздо позже.

— Эй, одноглазая, — позвал я, валяясь, на земле. — А массаж?

Валмет, хмыкнула, молча накинула на шею полотенце, и так же молча удалилась. Как всегда. Но я видел, что ей нравиться эта игра, видел, что следуя этому ритуалу, я, как будто, оказываю ей внимание. Эдакая замена комплиментам, которых быть не должно. Поэтому, я и сотрясал воздух в пустую, своим «А массаж?» после каждой тренировки. Не на что особо не рассчитывая.