Илья Некрасов - Остров Утопия

– Не понимаю.

– Нас слишком много.

– Где?

– На Земле.

– И что такого?

– Мы тупеем, – сказал разработчик игры. – Знаете, чем мы отличаемся от кроманьонцев? Меньшим объёмом мозга. Странная эволюция, не правда ли? Потеряна пятая часть нервного вещества, и это принято считать прогрессом. Если люди продолжат «развиваться» и дальше, то наши потомки превратятся в социальных насекомых.

– Работа твоего отца? – спросил мажор.

Тот кивнул:

– Насекомые очень удобны в исследованиях. Можно регулировать продолжительность жизни и осуществлять быструю смены поколений. Знаете, что открыл мой отец?

– Нет, – я пожал плечами.

– С развитием системной социальности отмирают важные участки мозга насекомых. Они всё меньше пользуются им. Средства коммуникации подменяют способность мыслить самостоятельно. Общество невозможно без информационной среды, а она убивает индивидуальность. Это происходит само собой. Если нет собственного мнения, попадаешь в ловушку чужого. А там и до рабства недалеко, пусть оно и назовётся по-другому: конформизмом, социальностью.

– Толерантностью, – уточнил мажор.

– Чем глобальнее система, тем выше спрос на серость.

В моей голове наконец-то мелькнула стоящая мысль, и я попытался выразить её:

– Только неясно, что хуже – болезнь или лекарство.

Эти двое по-новому посмотрели на меня. Разработчик игры парировал:

– Если нельзя воспрепятствовать «прогрессу», его надо возглавить. Не хотят думать? Да замечательно! Пусть получают удовольствие. Возьмём, к примеру, латынь. Красивый, умный, выразительный язык. Но забытый. Бесполезно говорить с ними на латыни. Они «думают» на примитивном языке картинок и клипов.

– Твоих игрушек, – удачно вставил мажор.

Они оба рассмеялись и отвернулись в сторону. Уставились в пьяную толпу, расплываясь в довольных улыбках.

– Полагаешь, вокруг тюрьма? – неожиданно серьёзно спросил разработчик игры. – Это прогресс. Технический, культурный, социальный. Сколько голов населения должно входить в систему, чтобы она смогла построить хороший космический корабль? Не меньше двухсот миллионов голов. Государство, система… механизм, машина. В них нет ничего человеческого. Плюшки вроде свободы личности, человечности, нравственности работают в других масштабах. В узком кругу: семьи или друзей. А таких больше нет… Лучше забудь.

– Мой коллега, – поддакивал мажор, – как раз занимается красивыми картинками для личного потребления. Но давай о деле. Так и не нашёл даму?

– Нет. Мы… идём по следу.

– Я имел в виду шлюху. Загляни на танцпол.

– Обязательно найди её, – сказал новый знакомый, очевидно, он говорил именно о беглянке. – Она хотела убить моё детище.

– Ну… это не совсем так. У меня информация… что она использовала игру для организации связи. Не более.

– Вам не сказали правды.

– Какой правды?

– «Связь» – только официальная версия. Её целью была сама игра. Она хотела подменить её суть. Её душу.

– В смысле?

– Девчонка метила куда выше – изменила финальный уровень игры до неузнаваемости. Она хотела убить МОЮ мечту. Это не просто игра в управление, а само управ…

Договорить он не успел. Совсем рядом хлопнула пиротехника. Мы обернулись туда. Девушки неподалёку почти завизжали, предвкушая неожиданное зрелище.

Вот только со стороны, откуда исходили хлопки, донеслись стоны раненых.

Затем человеческая волна покатила прочь. В людей стреляли очередями. Они падали на пол, сражённые пулями и страхом, под ноги бегущих.

Мы стояли, оцепенев от внезапности ситуации. Меня сбило с ног тело – бывший начальник охраны, спешивший на помощь и поймавший пулю. Полумёртвый, бившийся в конвульсиях, навалился на меня. Кровь с его простреленной головы хлестала на моё лицо, заливая глаза. В затылок воткнулась рука охранника с зажатым и дрожащим в ней пистолетом. Если бы тот выстрелил, то я бы не понял, что уже умер.

Освобождать пистолет от руки оказалось непросто, та намертво вцепилась в оружие. В самый последний момент он выстрелил – палец мёртвого, лежавший на спусковом крючке, дёрнулся.

Нас заметили. В нашу сторону выпустили очередь. Каким-то чудом никого не задело. Разве что сверху посыпались осколки зеркальной обвивки стен.

Двое новых знакомых наконец-то повалились на пол, закрыв головы руками. Я огляделся.

Свет постепенно угасал, словно некто специально устанавливал уровень освещения, чтобы затруднить действия гостей. Сами нападавшие, наверняка, имели специальную оптику.

Зал затягивался дымом. По нему расхаживали силуэты в чёрных обтягивающих костюмах. Они добивали раненых. Криков становилось всё меньше. Звуки бешеной стрельбы и жуткие вопли доносились из соседних залов, постепенно удаляясь от нас.

Мои соседи притворились мёртвыми. Как и я. Нас выдавала разве что дрожь в ногах мажора. Он никак не мог унять её. Признаться, в моём животе тоже поселился страх.

– Встать, тварь, – раздался голос. Никакого акцента. Не араб, а свой. Истинный ариец. Родной.

Через отражение в зеркальной стене я различил, что к нам приблизилось три силуэта. В обтягивающих костюмах, полностью закрывающих тела. Один с автоматом. Другой с кинокамерой. Третий… чёрт его знает.

Третий схватил мажора, и тот повис в темноте, как безвольный мешок. На камере зажёгся фонарик, и свет ударил в лица обоих – террориста и его жертвы, замершей в цепких руках.

– Кто у нас тут? Малыш Бра-а-ун.

Значит, боевики искали его. Отпрыска одной наиболее успешных и знаменитых европейских семей. Зачем?

– Что с эфиром?

– Подключаемся… Есть. Теперь все каналы.

– Поставь на колени.

– Не шевелись, тварь! – рявкнул третий, заставив родовитого парня держаться самостоятельно.

Третий отошёл чуть в сторону. Рядом с жертвой встал второй террорист, он произнёс в камеру:

– Каждый в их семье знает, по какой причине заслужил смерти.

В голову оцепеневшего парня упёрся ствол пистолета.

Раздался приглушённый плевок выстрела – часть пороховых газов «застряла» в голове и не вызвала звука.

Мне на руки попали осколки его черепа и сгустки липкого дымящегося дерьма. А ещё волосы или микроскопические провода от внутричерепных имплантов.

Мертвец завалился на бок и осел ко мне в ноги.

– Пытаются оборвать трансляцию, – произнесла рация поблизости. – Потеряно три канала. Четыре.

– Быстрее, чем мы думали, – задумчиво сказал тот, кто стрелял. – Сразу решились на штурм?

– У нас мало времени. Головастика убьём без лишних слов.

Жертву быстро схватили, подтащили к камере. Парень, как мог, отбивался, тихо выл, как зверь, увозимый на бойню.

Его голова лопнула от пули серьёзного калибра. Содержимое черепа разлетелось по сторонам.