Морис Дантек - Фактор «ноль» (сборник)

Я – артефакт. Я – это секретное «я». «Я», уступающее место Глаголу, «я», исчезающее для того, чтобы появилась персона.

Я есть он. Третий член. Я есть он, другой, вечно присутствующий, но бесконечно далекий. Я – не иллюзия, я не более фальшив, чем фальшивка. Я – артефакт, я более правдив, чем правда, я – абсолютное напряжение между всеми членами.

После исчезновения моего изображения из зеркал и с гладких поверхностей произошло устранение внешнего света. Теперь сияние полилось из зеркал, и я открыл то, что нахожусь на месте отражения за стеклом и наблюдаю за самим собой.

Все обретает смысл и оборачивается беспримерной разрушительной силой. Нет ничего лучше живого существа, если хочешь кого-то предать смерти. Нет ничего лучше живого существа, если нужно превратить кого-то в пишущую машинку.

Обнаружив свою сущность артефакта, он положил конец эксперименту, способствовав при этом его истинному успеху, он видит себя, заканчивающего печатать текст на пишущей машинке, все записывается в нем со скоростью бесконечности, из которой он создан.

Он печатает эти слова на пишущей машинке и в конце концов снимает странное устройство, увенчивающее его голову/последние вспышки познания используемой технологии/литература, задуманная как нейровирусное вторжение.

Я – артефакт.

Эксперимент заключался в синтетическом раздвоении личности автора, но любое повествование, особенно, в частности, такое, которое ведется по некой программе, неизбежно заканчивается вторжением «чуждого» элемента в поле эксперимента.

Просто «чуждый» элемент – это автор собственной персоной, это я/он/другой, что позволяет повествованию появиться на свет.

Поэтому я действительно исчезну. Эксперимент заканчивается, я – гиперцентр эксперимента, я – его наклонная ось, его хаотический притягиватель.

Я, кстати, невидим. Я больше не вижу себя из-за зеркала, со стороны, из мира-иллюзии, как существо из плоти и крови, в котором я живу. Как существо, нашедшее свое пристанище.

На листке, вставленном в пишущую машинку, я вижу появляющиеся слова, а пальцы мои летают по клавиатуре.

Диаграмма номер один

Каждый человек живет в ипостатическом триединстве, поскольку создан он по образу Бога, создан по образу Троицы, и, как в Божественной Троице, троица человеческих ипостасей ведет к самой тайне индивидуальной особенности, неделимой и делящей все. Этот разъединительный синтез действует как сеть прерываний, как «особая» машина, состоящая из трех ипостатических личностей. Мозг троичен.

Левое полушарие – правое полушарие – мозолистое тело, которое их синтетически разъединяет.

Генетический код также троичен, благодаря своим постоянным фотонным передачам, благодаря активному присутствию живого света, который он, словно антенна, генерирует, поскольку ни одно истинное единство не может существовать без объединенного утверждения первых цифр первостепенного Единства.

Диаграмма номер два

Квантовая физика генетического кода – биофотоны и ультрафиолетовый язык: в темной части любой сотворенной вещи, совершенно явной и одновременно с этим незаметной для того, кто не предназначает себя для мистических переходов, прячется невыносимый свет истины. Скорее из Своего милосердия, чем из-за силы Своей, Он окружает себя тьмой, абсолютной недоступностью, поскольку ни одно из созданных Им существ не способно вынести подобного сияния.

Девяносто семь процентов генетического кода являются совершенно «бесполезной» для теорий человеческой науки частью генома, и они обозначают присутствие истинной тайны.

Девяносто семь процентов «материи», существующей во Вселенной, являются парадоксальной «темной материей», которую мы совершенно не в состоянии понять, и, скорее всего, она обозначает присутствие Невыразимого, этого непознанного Света. Света, создающего все, Света, знакомство с которым губительно для всех живущих и познающих существ.

Вот почему в алмазоносном центре гипермира я вижу, то есть я есть бесконечность всех возможных бесконечностей. Я не прекращаю становиться тем, что ускользает от меня и одновременно с этим уносит меня, этой пишущей машинкой, находящейся во мне в той же степени, в которой и я нахожусь в ней. Поэтому среди множества ртутных роторов, которые движутся вокруг меня, я замечаю особую пульсацию письма в машинке, я чувствую все волны, идущие от всех звезд, и мое тело, да, так оно и есть, вовлекается в процесс, где моя плоть входит в световое состояние, а мой мозг ясно принимает органическое состояние света.

Мои руки – листья кристаллов, полупрозрачные кварцевые надкрылья держат книгу, вернее, составляют с книгой одно целое, производя двойственное внешнее впечатление и создавая атипичное искривление поля восприятия.

Книга старая. Очень древняя. Колдовская. Очень толстая. Одновременно это – голографическая структура, пришедшая из будущего. В обоих случаях они содержат все, что было написано на эту тему. То есть на эту тему .

Но решение не может исходить из энциклопедической массы учености, оно должно исходить от особого знания, от особой восходящей вверх спирали. Оно должно исходить от мысли. От Слова. От действия. Оно должно исходить от человека. Оно должно исходить от Бесконечности и должно вернуться в нее. Оно – это голос, сделавший из Сотворения человека образ воплощения Глагола.

Диаграмма номер три

Трансвременная литературная боевая операция по высадке в эпоху Отцов Церкви/мистическая теология Григория Нисского: доктрина каппадокийца основывается на утверждении Божественной Бесконечности. Его первая интуитивная догадка заключалась в том, что Бог не непостижим, а абсолютно безграничен. Он подчеркивает, что наше невежество объясняется не тем фактом, что Бог бесконечен – и даже бесконечен во всех бесконечностях, – а тем, что создание конечно, и поэтому оно впадает в онтологическую неспособность познать сущность Божественности. Однако именно эта абсолютная трансцендентность ведет человека к свободе. Отрицательная теология : Бог – Другой, никакое имя не выразит Его адекватно, описать Его можно, лишь перечислив то, чем Он не является.

Следовательно, теологическая антропология Григория Нисского утверждает, что человек, поскольку он создан по образу Бога, умен и свободен. Его теология христологична : природа сотворенная конечна, природа не сотворенная – бесконечна. Это определяет непостижимый, неуловимый характер Божественности. Но «человек, сотворенный по образу, должен обладать всеми достоинствами своей модели. Среди которых способность быть свободным присутствует обязательно».